Русское варенье (сборник). Людмила Улицкая

помогать. А маманя заболела, я заместо нее одна пошла. А он навалился. Страшенный, противный. А потом мамка говорит – иди, он тебя зовет. Я и пряталась, и убегала. А мамка говорит – иди, а то совсем убьет. Я и хожу. А тут он мял меня. Говорит, сына родишь – женюсь. А люди говорят, есть у него жена в Тамбове или где. Я думала, он меня сам бросит, я бы потерпела. И что ребеночек, это ничего. А что же теперь, так и жить с ним. Я боюся его, он страшный.

      Дуся. Не первая, не последняя. (Теребит своих кукол.) Вот он Ванечка, вота Танечка… деточки мои.

      Вера. Сон я видела. (Закрывает глаза руками.) Будто дитя у меня закричало в животе. И крик вроде как бы железный, и так дергает, дергает, вроде у меня не дитя, а машина. Страшна…

      Дуся. Марья! Антонина! Настя! Где вы все подевались?

      Входит Антонина.

      Дуся. Послади ей, бедолаге. (Антонина берет большую ложку.) Какую ложку берешь? Еще уполовник бы взяла. Малую ложечку бери, какой мед черпают. (Антонина сует Вере в рот ложку меду.) Иди с Богом, иди.

      Вера. Матушка, так что ж мне делать-то? Мамка послала, иди к Дусе, как Дуся скажет, так и делай. А страшно.

      Дуся. Бог вразумит. Дуся больная, Дуся темная, Дуся грешная… Что Дуся? Ничто. Иди с Богом. (Хожалки выпроваживают Веру.) Господи, когда же приберешь нас? Поди, Настя, дверь отвори. Гость к нам.

      Входит отец Василий.

      Отец Василий. Здравствуйте. Мир всем. Хожалки подходят под благословение.

      Дуся. И духови твоему. Ты, Антонина, иди за водой, но с молитовкой, с молитовкой… А ты, Марья, встань да иди отсюдова. И ты, Настя… Прочь пошли.

      Хожалки выходят, отец Василий прикрывает дверь.

      Отец Василий. Ходил я, матушка, в совет нечестивых. По повестке. В Городок вызывали.

      Дуся. Господи помилуй.

      Отец Василий. Егда бе юн, поясашеся сам и хождаше аможе хотяше, егда же состарешеся, ин тя пояшет и веде аможе не хочещи…

      Дуся. Ох, препояшут, препояшут… Время-то тесно, но есть еще маленько…

      Отец Василий. Как жить будем, Дуся?

      Дуся (причитает). Ох, плохо, батюшка, плохо… Обижают хожалки Дусю, чаю не дают, не слушают… Маня Горелая опять приходила, каменьями в окно бросала. Очень обижала Дусю.

      Отец Василий. Оставь Маню в покое. У каждого свое поприще. Я за советом к тебе. Меня, Дуся, опять хлебом обложили.

      Дуся. Меж пальцев не много мяса-то.

      Отец Василий. Я им говорю: поп хлеба не сеет, не жнет, попа народ кормит. А мы, говорят, не дураки, мы тебя печеным обложили. У тебя, говорят, в селе триста дворов, тебе народ носит, вот ты нам семьдесят караваев и доставь. Три дня дали. Они меня уже и льном обкладывали, и медом. Такая контрибуция.

      Дуся. Господи Иисусе Христе, помилуй нас грешных.

      Отец Василий. Отказался я, Дуся. Нет, говорю, у меня хлеба. Приходите и ищите. Что обрящете, то ваше. А начальник их, Рогов Арсений, нашей Ирины Федоровны сынок старший, говорит мне: ты меня, батюшка, не учи, у кого чего нам искать, мы сами ученые. А ведь он, Дуся, крестничек мой. Ирина