Русское варенье (сборник). Людмила Улицкая

Отберут, если прознают. Нас с Пасхи два раза обкладывали. Сперва хлебом обложили, а потом медом. Знают, что мой Петр Фомич пчелок водит. Дай-ка гляну…

      Сучкова. Молчала бы лучше. Надя оттесняет Веру от окна, заглядывает. Хватается за макушку.

      Надя. Ой!

      Вера. Ты чего?

      Надя. Вроде камушком кто лупанул… Смотри-ка!

      Появляется Маня Горелая. Зипун на голове. Подол задран, в подоле камушки. Достает камень, бросает в Надьку.

      Надя. Ой!

      Сучкова. Мань, ты чего обижаешь-то ее? Она, может, за помочью пришла, цельный день ждет, ты за что ее…

      Маня. Шуба волчья сукном крытая да ложек дюжина из барского дома… Ой, придавили тебя, придавили…

      Сучкова. Какая шуба, Маня, какая шуба? Ты чего на меня наговариваешь? Не брала я никакой шубы.

      Маня. Брала, брала. На спине и лежит. О, придавила-то как. И ложечки серебряные… Все воры, все… Кроме Дуси. Она дура. Иди, иди к Дусе, она тебя выпрямит. А ты потом будешь серебряными ложечками по огненной сковороде шкрябать…

      Сучкова крестится, пятится.

      Сучкова. Окстись, Маня. Не говори напрасно.

      Антонина с полными ведрами проходит мимо Мани.

      Маня. Иди, иди. Исцелит тебя святая колода во имя пера, пуха и глухого уха! Исцелит… (Пляшет вприсядку.)

      Антонина выплескивает воду из ведер, ставит ведра наземь. Машет рукой и снова уходит.

      Худая. Опять ей воду испортили…

      Сучкова (Мане). Что говоришь-то, сатана!

      Сучкова прячется за угол дома. Маня достает камень и бросает в Надю.

      Надя. Ты за что меня бьешь, Манечка?

      Маня. Небось, меду принесла?

      Надя. Принесла.

      Маня. А на что принесла?

      Надя. А гостинца Дусе, Манечка. В другой раз и тебе принесу.

      Маня. Нужен мне твой мед. Намажь им дырку-то свою, кошель лохматый. Хочешь быть етой, а будешь битой.

      Маня, почесываясь, отходит. Садится наземь, очищает босые пальцы ног от грязи. Сучкова высовывается из-за угла.

      Сучкова. Вот ведь злодырка, всех оговорит… И всюду суется, всюду лезет. Все ей надо… Надь, а ктой-то тебя так? Петр Фомич, что ли?

      Надя. Петр Фомич ни в жисть меня не тронет. Это я малек загуляла в Степанищеве, и прибила меня мужикова баба. А Петр Фомич меня жалеет. Поди, говорит, к Дусе, попроси, чтобы отстать тебе от этого дела.

      Сучкова. Это ей ничто, ничто… Она тебе сухарика даст молёного, и отойдет. У ней молитва крепкая: и больных исцеляет, и бесов изгоняет. Лет, что ли, пять тому или семь в Латырино мальчонка утоп, так отец его бездыханного взял да верхами прямо к Дусе. Она мальчонку и подняла. Из мертвых восставила. Совсем здоров стал. Только через год обратно утоп.

      Голованов (зашевелился, привстал). Милостивый государь Иван Густавович! Ужели вы не можете принять в соображение… Фу, какая гадость!

      Вера. А этот тоже за молитвой?

      Надя. Николай Николаич? Нет, он так упал. Шел мимо