Русское варенье (сборник). Людмила Улицкая

Хер я вижу, Филипп. Дай подержусь за тебя. Где ты, а?

      Хожалки с Дусей, гордо восседающей в кресле, возвращаются, продолжая пение.

      Маня (поражена не меньше красноармейцев. Забирается на крышу и звонко поет).

      Ой, Дусенька,

      святая новая,

      хорошо бы поплясать,

      да нога хромая!

      (Спрыгивает с крыши и вприсядку проходится между красноармейцев. Кривляясь, подходит к Дусе, отвешивает ей земной поклон. Отпрыгивает в сторону, отбивает чечетку босыми пятками и голосит частушку.)

      А наш поп лежит

      Ай! – на девушке,

      чтой-то нету никого

      Ай! – на небушке!

Картина четвертая

      В доме у Дуси, две недели спустя. Ночь. Горят лампады. Дуся в постели. Хожалки поют последнюю молитву из акафиста Божьей Матери. Раздается троекратный стук в дверь. Хожалки продолжают петь.

      Настя. Стучат.

      Марья. Ночь. Кто идут? Не открывай.

      Дуся. Огради, Господи, Силою Честного и Животворящего Креста. (Крестит все углы.) Открывай, Антонина.

      Антонина открывает дверь, перед ней красноармеец в форме, он кланяется.

      Антонина. Господи помилуй, никак Тимоша.

      Дуся. Сымайте с него одежу с печатями, пусть входит.

      Марья плюет на пол.

      Дуся (плачет). За что мне такое страдание? Послал Господь хожалку хуже татарина. В дому плюет, воровка. (Марье.) Сыми с него одежу пропечатанную и неси в сарай, а сама сиди там в сарае и в дом не заходи. Чтоб глаза мои тебя не видели. И спи там теперь. Всегда там спи. А ты, Тимоша, ты ко мне не подступай. Стой там, где стоишь, и хорошо. (Марья начинает его раздевать.)

      Марья. Сама сарай сиди…

      Настя. Тимоша…

      Дуся. Говори, чего пришел.

      Тимоша. Матушка Дуся, убег я. Нет мочи. И еще одно дело вышло. Только быстро не скажешь.

      Дуся. Говори как можешь.

      Тимоша. Два дня прошло, как церковь закрыли, пришли ночью, забрали меня и повезли в Городок, прямо к главному, то есть к Рогову. Пять лет мы не виделись, больше. Он как на Германскую ушел, так вот и не виделись. Я совсем еще малой был. Видом он совсем другой, я б его не узнал, даром что брат. Даже волос черен, раньше не такой был. Он ведь партийный теперь стал, и как вернулся, домой-то и не показался. Когда матушка узнала, что он в Городке объявился, мы туда пошли. А он ее на глаза не пустил. Служку своего выслал, секлетаря, что примет ее, когда она из церковных старост уйдет. Все знает… И как черт лютый.

      Дуся. Не к ночи…

      Тимоша. Меня к нему привели, он сразу меня признал. Братка, говорит, хватит тебе в темноте жить, я тебе новую жизнь покажу. А сам живет в господском доме, в Баскаковском, в полдоме у него совет, а в полдоме чека тюрьму устроила. Решетки на окнах и стража при дверях. И сам там живет.

      Дуся (достает кукол и начинает ими играть). Катерина Прокловна, ты Егорушку не забижай, не забижай…

      Тимоша. Он говорит, мамаша у нас отсталая, боговерующая, и вся темнота от нее, что она