Полное собрание рассказов в одном томе. Василий Шукшин

быстро оглядел его, усадил в кресло.

      Милая женщина коротко рассказала, что сама узнала от Проньки.

      – Добре, – молвил режиссер. – Если дело пойдет, мы все уладим. А теперь оставьте нас, пожалуйста, мы попробуем… поиграть немного.

      Женщина вышла.

      – Как вас зовут, я забыл?

      – Прокопий. – Пронька встал.

      – Сидите, сидите. Я тоже сяду. – Режиссер сел напротив. Весело смотрел на Проньку. – Тракторист?

      – Ага.

      – Любите кино?

      – Ничего. Редко, правда, бывать приходится.

      – Что так?

      – Да ведь… летом, поче́сть, все время в бригаде, а зимой на кубы уезжаем…

      – Что это такое?

      – На лесозаготовки. Женатые-то дома, на ремонте, а холостежь – вроде меня – на кубы.

      – Так, так… Вот какое дело, Прокопий. Есть у нас в фильме эпизод: в город из деревни приезжает парень. Приезжает в поисках лучшей судьбы. Находит знакомых. А знакомство такое… шапочное: городская семья выезжала летом отдохнуть в деревню, жила в его доме. Это понятно?

      – Понятно.

      – Отлично. Дальше: городская семья недовольна приездом парня – лишняя волокита, неудобства… и так далее. Парень неглупый, догадывается об этом и вообще начинает понимать, что городская судьба – дело нелегкое. Это его, так сказать, первые шаги. Ясно?

      – А как же так: сами жили – ничего, а как к ним приехали – не ндравится.

      – Ну… бывает. Кстати, они не так уж и показывают, что недовольны его приездом. Тут все сложнее. – Режиссер помолчал, глядя на Проньку. – Это непонятно?

      – Понятно. Темнят.

      – Темнят, да. Попробуем?.. Слова на ходу придумаем. А?

      – А как?

      – Входите в дверь – перед вами буду не я, а те ваши городские знакомые, хозяин. Дальше – посмотрим. Ведите себя как бог на душу положит. Помните только, что вы не Прокопий, Пронька, а тот самый деревенский парень. Назовем его – Иван. Давайте!

      Пронька вышел из номера… и вошел снова.

      – Здравствуте.

      – Надо постучаться, – поправил режиссер. – Еще раз.

      Пронька вышел и постучал в дверь.

      – Да!

      Пронька вошел. Остановился у порога. Долго молчали, глядя друг на друга.

      – А где «здравствуйте»?

      – Я же здоровался.

      – Мы же снова начали.

      – Снова, да?

      Пронька вышел и постучался.

      – Да!

      – Здравствуте!

      – О, Иван! Входите, входите, – «обрадовался» режиссер. – Проходите же! Каким ветром?

      Пронька заулыбался.

      – Привет! – Подошел, обнял режиссера, похлопал его по спине. – Как житуха?

      – А чего ты радуешься? – спросил режиссер.

      – Тебя увидел… Ты же тоже обрадовался.

      – Да, но разве ты не чувствуешь, что я притворно обрадовался? Дошло?

      – А чего тебе притворяться-то? Я еще не сказал, что буду жить у вас. Может, я только на часок.

      Режиссер наморщил лоб, внимательно посмотрел в глаза Проньке.

      – Пожалуй, – сказал он. – Давай еще раз. Я поторопился, верно.

      Пронька опять вышел и