Сама виновата. Мария Воронова

не надо со мной сквозь зубы разговаривать, будто одолжение делаешь. Лучше посмотри, как ты зашпыняла своего мужа. Почему он перед тобой на задних лапках должен прыгать?

      Ольга пожала плечами:

      – Просто любит меня и хочет сделать мне приятное.

      – Смотри, заиграешься. В вашей-то ситуации, знаешь, не стоит тебе харчами перебирать.

      – Хорошо, мам, не буду перебирать.

      – Роди сначала, а потом перебирай.

      – Мама, я поняла.

      – Соберись вообще, доченька, на тебя последнее время смотреть противно. Кисель, да и все тут.

      – Просто настроение плохое.

      Мама фыркнула:

      – Это тебя жареный петух в попу не клевал! Конечно, в жизни не видела ничего, жила на всем готовом, вот и ходишь, киснешь от всякой ерунды, не знаешь просто, какие мужья бывают. Другой давно бы тебя подбодрил, а Борис вьется: «Ах, кофеечек Олечке, ах, бутербродик!», а ты и рада. Правда, чего ж на шею не сесть, раз подставляют!

      Накинув халат, Ольга вышла из комнаты. Муж стоял посреди кухни с тарелкой в руках, ждал, пока мама закончит воспитательный процесс.

      Ольга засмеялась.

      – Я должна тебя предупредить, что ничем хорошим это не кончится, – прошипела мама.

* * *

      Длинный дом из серого кирпича будто по ошибке встал в ряду старинных особняков на набережной. Скупой фасад из однообразных, как соты, окон, первый этаж облицован черным камнем, и на козырьке широченного подъезда вывеска издательства – вот и все украшения.

      И все же Полина любила бывать в этом унылом казенном здании. Она прошла сквозь единственную открытую среди множества дверей, миновала турникет, показав вахтеру пропуск, и по широкой лестнице с тоскливыми металлическими перилами поднялась на третий этаж, отвечая на приветствия встречных сотрудников кивком и улыбкой. Теперь уже с трудом вспоминалось, как четыре года назад она впервые робко переступила этот порог, ежась от страха, что сейчас ее, самозванку, выкинут вон.

      Толкнув массивную, но обшарпанную дверь, Полина оказалась в приемной главного редактора.

      – У себя?

      – Полиночка, зачем спрашивать, – секретарша с улыбкой поднялась ей навстречу, – сами знаете, для вас Григорий Андреевич всегда у себя.

      – Не занят?

      – Ну что вы, дорогая, как он может быть занят для нашего лучшего автора?

      Секретарша нажала на кнопку селектора пальцем с таким безупречным маникюром, что Полина невольно перевела взгляд на собственные руки. Нет, все же красить ногти – невыносимая пошлость.

      – Проходите, Полиночка, только можно я вас на секундочку задержу… – Секретарша быстро достала из ящика стола новый номер журнала «Невский факел». – Вы мне книжечку не подпишете?

      – Конечно, – Полина открыла журнал на странице со своим стихотворением. Все-таки фотография вышла не слишком удачная, – кому подписать?

      Секретарша засмеялась:

      – Как кому, Полиночка? Мне.

      Полина на секунду растерялась, потому что не помнила, как зовут эту приветливую женщину.

      – Вам? – уточнила она, надеясь,