.

Сень, я сюда вообще не по пьянке загремел.

      – Да? – удивился Семен Яковлевич.

      – Тут уже… – с трудом развел руками Эдмундыч. – С горя рюмочку-другую – и сам не заметил, как спился. Так что вот тебе живой отрицательный пример. Пока живой, – тут бедняга охнул и согнулся, – но, кажется, это ненадолго.

      Семен вскочил и выглянул в коридор, не идет ли Наташа.

      – Ничего, Эдмундыч, потерпи. Сейчас капельницу поставим, и полегчает.

      По опыту зная, что стоит показаться в отделении на секунду, как до вечера оттуда уже не выберешься, Фельдман отдал Наташе медкарту с назначениями, а сам с неохотой оторвался от теплой печки, надел тулуп и, выскочив за тяжелую, обитую ватой дверь на улицу, как в открытый космос, побежал к дому участкового.

      Увидев его на пороге, благоверная Эдмундыча изменилась в лице.

      – Все нормально, – поспешил сказать Семен, – нормально.

      Сбросив в сенях валенки и тулуп, он вошел в комнату, с удовольствием ступая по чистым половикам.

      Галина Михайловна, видная, статная женщина, похожая на Нонну Мордюкову, быстро накрывала на стол. Удивительная пара – настоящая русская красавица и полудохлый мужичонка, которого пьянка иссушила до состояния мумии. И вот живут как-то.

      Видимо, размышления Семена о самоотверженности русских женщин отразились на его лице, потому что Галина Михайловна вдруг сказала:

      – Вы не думайте, Семен Яковлевич, Феликс, когда трезвый, это лучший муж, которого можно только себе представить.

      Семен из вежливости кивнул.

      – Правда-правда! Иначе разве бы я за ним сюда поехала?

      Он снова кивнул, а про себя подумал, что, вдохновленные примером жен декабристов, советские девушки готовы следовать за кем угодно, нашелся бы только повод пожертвовать собой. Лишь его невеста оказалась исключением, ну на то оно и еврейское счастье.

      – Все-таки Россия держится на женских плечах, – сказал он.

      – Ой, да ну вас! – Галина Михайловна засмеялась. – Так что там мой? Скоро оклемается?

      – Недельку придется полежать.

      – А что ему принести? Куриный супчик можно?

      Семен покачал головой:

      – Голод – первое лекарство при панкреатите, даже таком, как у вашего супруга. Я чего зашел-то, Галина Михайловна. Эдмун… То есть Феликс Константинович находится в шаге от белой горячки, и скорее он этот шаг сделает, чем нет.

      – О господи!

      – В общем, это само по себе ничего страшного, только у нас нет специальных условий. Максимум можем его к кровати привязать, но если он вдруг вырвется на свободу, то лучше пусть его табельное оружие побудет у меня.

      – Да-да, конечно!

      Галина Михайловна вскочила, вышла из комнаты и через секунду принесла пистолет, брезгливо держа его двумя пальцами за рукоятку.

      – А сейф же должен быть…

      – Есть, только замок сломался.

      – Ну ясно. Давайте я его спрячу у себя в подполе, что ли.

      Галина Михайловна улыбнулась:

      – Не говорите мне где. Есть вещи, которые лучше не знать.

      Семен