Юрьев день. Станислав Хабаров

его разглядывал. Он походил на длинное гигантское насекомое с веретенообразным телом, поставленное на попа. Маэстро обошёл его, ничего не узнавая: какие-то трубки да красные крышки.

      – Нравится? – спросил Славка.

      – Нет, – честно признался Маэстро, – хлипкий чегой-то.

      – Давай, помогай, – неожиданно грубо сказал ему Славка. Видно объект ему нравился. – Отвинчивай разъем.

      Маэстро не знал, как развинчивать разъёмы, и Славка куда-то исчез. Он крутил и крутил, а разъем всё не вынимался.

      – Ну что? – появился Славка и понял, увидев расстроенное лицо Маэстро. – Тяни на себя.

      Маэстро потянул, и разъём распался.

      Развинчивай остальные и перенесём стол туда. Там светлее.

      Когда пульт отделился от кабелей, связывающих его со станцией, Маэстро потащил его, куда показал Славка.

      – Это ещё что? – остановил его мордастый Лосев, видно не забывший промаха Маэстро. И закричал вдруг уверенным голосом, сделав чрезвычайно рассерженное лицо:

      – Ну-ка, несите обратно.

      И Маэстро потащил обратно злополучный пульт, изгибаясь, словно он нёс тяжёлый чемодан. «Сапожина», – ругался он про себя, чувствуя себя кутёнком, брошенным хозяином.

      – Вы что тут делаете? – спросил Лосев, двигаясь за ним следом. – Из какого расчёта?

      – По системе ориентации.

      – Я вас попрошу, – вежливо ледяным голосом произнёс ведущий, – покинуть сборочную площадку и не появляться на ней без разрешения дежурного по сборке.

      Маэстро ещё раз ругнулся про себя и пошёл разыскивать Славку. Он нашёл его в углу за пультами. Он сидел на зелёном вытянутом ящике с каким-то верзилой в золотом пенсне. Перед ними были широкие, как простыни, схемы, и они попеременно тыкали в них пальцам. Возле них стояло несколько человек, наблюдая пикировку умов.

      – Нет, вы мне скажите, как? – высоким голосом спрашивал мужчина в пенсне. – Вы мне скажите. Я готов принять любую рабочую гипотезу. Только скажите: как?

      Славка думал. Он демонстративно думал. И все это понимали и вокруг спорящих стояла местная относительная тишина.

      – Значит… так, – произнёс Славка, и все инстинктивно придвинулись к нему.

      В это время что-то зашумело на весь зал. Поток света хлынул в раздвигающийся торец здания. Длинные, огромными цилиндрами и конусами въезжали в МИК отдельные ступени ракеты-носителя, «лошади», как называли её здесь, которая повезёт станцию сначала по земным окрестностям и вышвырнет за пределы Земли.

      – Итак, – сказал Славка, поводя глазами, – объясняю данный эффект дефектом нашего мироощущения.

      «В стиле двадцать пятого отдела», – подумал Маэстро.

      Все внимательно слушали. Ориентаторы иногда позволяли себе громкие слова. Это шло, вероятно, от начальника их прибористов – Иркина, прекрасного оратора и говоруна. Но то, что так начинали говорить, одновременно означало: ориентаторы абсолютно уверены в себе.

      – На эту метку, – ткнул Славка в схему, – куча команд повешена. И мы считаем: они одновременно выполняются, но отчего?