Юрьев день. Станислав Хабаров

окно не растянуть. А на этот раз из-за задержек в МИКе запасы были выбраны, шли, что называется, «на бровях».

      Однако если основной вариант не выйдет, остаётся экзотика из запасных. А получится, грех не иметь под рукою пишущую братию. Но действуя подобным образом, он должен был скрывать свою инициативу. Главный не терпел «партизанских действий» у себя за спиной. Приехавшие журналисты напоминали теперь джина из бутылки. Он просил разместить их в городке, Ленинске, в часе езды до площадки. Он знал: они не успокоятся и терпеливо выслушивал дежурного. Иное волновало его, чутьём он чувствовал, что что-то в МИКе происходит без него. И посадив на телефон подвернувшегося проектанта, смотался на сборку узнать «как и что?»

      Нe застав ведущего, Славка расстроился. Знакомый проектант Взоров надрывался у телефона и на вопросы о Лосеве сделал несведущее лицо. Тогда, чтобы не терять темпа, Славка махнул в архив.

      В архиве работала Капитолина, тощая, словно высушенная здешним солнцем, с плоским скуластым лицом.

      – Схема?.. Нет схем, – отрезала она.

      – Как нет? – удивился Славка. – На них же написано: выдавать только по разрешению.

      – Кем написано?

      – Капитолина, не доводи до греха. Была служебная.

      – Только и дел у меня – искать служебные.

      – Где схемы, спрашиваю?

      – Не ори.

      – Побойся бога. Я ору?

      – Надоели, сил нет. Отдала вашему Зайцеву. Говорят, он доктор наук. Так?

      – А ты доктора ищешь? – теперь можно было на миг расслабиться. – Тебе, наверное, нужен врач?

      – Заткнись, – отрезала Капитолина. – Так доктор он или нет?

      – Ну, что ты, Капа, за человек? Мужчин запугиваешь.

      – Мужчин, – она издевательски рассмеялась. – Мужчин… Трепачишки. Держите меня. Только языком мелете.

      – Зачем ему схемы выдала? Он же в схемах ни бум-бум.

      Теперь они рассмеялись вместе.

      – Доктор и ни бум-бум, – говорила сквозь смех Капитолина.

      – Свернёшь ты, Капочка, шею ради науки.

      – И, правда, Славочка, ради науки я готова на всё.

      То, что Маэстро не мыслил в схемах, было неверно. Он разбирался во многих вопросах. В Краснограде в отделе к нему обращалось множество людей. Как правило, в деле не основные, потому что основные не нуждались в помощи. К нему обращались многие и он старался помочь. Причём прибористов манила теория, наоборот, теоретиков привлекала практическая сторона. Обращавшимся казалось, что Зайцев знает и то, и сё, что он для них – сестра, точнее, братом милосердия. И сам он себя чувствовал в КБ, за отдельскими стенами и доброжелательством и опекой Вадима – в надёжной броне, а на ТП, на виду у всех, он был словно в открытом космосе в самодельном скафандрике.

      Вид теоретика, «упёршегося в схемы лбом» показался сходу забавным, и Лосев, увидев Маэстро, заулыбался.

      – Над чем трудится теория? – спросил он.

      – Да, вот, – поднял голову теоретик, – вроде схема неустойчива.

      Лосев