Закатные гарики (сборник). Игорь Губерман

шага.

      188

      Везде, где можно стать бойцом,

      везде, где бесятся народы,

      еврей с обрезанным концом

      идет в крестовые походы.

      189

      Не по воле несчастного случая,

      а по времени – чаша выпита —

      нас постигла беда неминучая:

      лебедой поросло наше либидо.

      190

      Нечто круто с возрастом увяло,

      словно исчерпался некий ген:

      очень любопытства стало мало

      и душа не просит перемен.

      191

      Весна – это любовный аромат

      и страсти необузданный разлив;

      мужчина в большинстве своем женат,

      поэтому поспешлив и пуглив.

      192

      Я к веку относился неспроста

      с живым, но отчужденным интересом:

      состарившись, душа моя чиста,

      как озеро, забытое прогрессом.

      193

      Жизнь моя как ни била ключом,

      как шампанским ни пенилась в пятницу,

      а тоска непонятно о чем

      мне шершавую пела невнятицу.

      194

      Споры о зерне в литературе —

      горы словоблудной чепухи,

      ибо из семян ума и дури

      равные восходят лопухи.

      195

      Давно по миру льются стоны,

      что круче, жарче и бодрей

      еврей штурмует бастионы,

      когда в них есть другой еврей.

      196

      Судьба не зря за годом год

      меня толчет в житейской ступке:

      у человека от невзгод

      и мысли выше, и поступки.

      197

      Переживет наш мир беспечный

      любой кошмар как чепуху,

      пока огонь пылает вечный

      у человечества в паху.

      198

      Подонки, мразь и забулдыги,

      мерзавцы, суки и скоты

      читали в детстве те же книги,

      что прочитали я и ты.

      199

      До точки знает тот,

      идущий нам на смену,

      откуда что растет

      и что в какую цену.

      200

      Недолго нас кошмар терзает,

      что оборвется бытие:

      с приходом смерти исчезает

      боль ожидания ее.

      201

      Мы в очень различной манере

      семейную носим узду,

      на нас можно ездить в той мере,

      в которой мы терпим узду.

      202

      В устоях жизни твердокамен,

      семью и дом любя взахлеб,

      мужик хотя и моногамен,

      однако жуткий полиеб.

      203

      С тоской копаясь в тексте сраном,

      его судить самодержавен,

      я многим жалким графоманам

      бывал сиятельный Державин.

      204

      Наш разум тесно связан с телом,

      и в том немало есть печали:

      про то, что раньше ночью делал,

      теперь я думаю ночами.

      205

      Неволю ощущая, словно плен,

      я полностью растратил пыл удалый,

      и общества свободного я член

      теперь уже потрепанный и вялый.

      206

      Пришли ко мне, покой нарушив,

      раздумий