Закатные гарики (сборник). Игорь Губерман

парящих и рабочих

      нету ни святее, ни безбожней,

      наши дураки – тупее прочих,

      наши идиоты – безнадежней.

      212

      Что я люблю? Курить, лежать,

      в туманных нежиться томлениях

      и вяло мыслями бежать

      во всех возможных направлениях.

      213

      Блаженство алкогольного затмения

      неведомо жрецам ума и знания,

      мы пьем от колебаний и сомнения,

      от горестной тоски непонимания.

      214

      Дается близость только с теми

      из городов и площадей,

      где бродят призраки и тени

      хранимых памятью людей.

      215

      И хотя уже видна

      мне речушка Лета,

      голова моя полна

      мусора и света.

      216

      Бывают лампы в сотни ватт,

      но свет их резок и увечен,

      а кто слегка мудаковат,

      порой на редкость человечен.

      217

      Не только от нервов и стужи

      болезни и хворости множатся:

      здоровье становится хуже,

      когда о здоровье тревожатся.

      218

      Был некто когда-то и где-то,

      кто был уже мною тогда;

      слова то хулы, то привета

      я слышу в себе иногда.

      219

      Не слишком я азартный был игрок,

      имея даже козыри в руках,

      ни разу я зато не пренебрег

      возможностью остаться в дураках.

      220

      Сегодня исчез во мраке

      еще один, с кем не скучно;

      в отличие от собаки

      я выл по нему беззвучно.

      221

      Конечно, всем вокруг наверняка

      досадно, что еврей, пока живой,

      дорогу из любого тупика

      находит хитрожопой головой.

      222

      Ворует власть, ворует челядь,

      вор любит вора укорять;

      в Россию можно смело верить,

      но ей опасно доверять.

      223

      Чтобы душа была чиста,

      жить не греша совсем не тупо,

      но жизнь становится пуста,

      как детектив, где нету трупа.

      224

      Хотя неволя миновала,

      однако мы – ее творение;

      стихия зла нам даровала

      высокомерное смирение.

      225

      Тонко и точно продумана этика

      всякого крупного кровопролития:

      чистые руки – у теоретика,

      чистая совесть – у исполнителя.

      226

      Не помню мест, не помню лиц,

      в тетради века промелькнувшего

      размылись тысячи страниц

      неповторимого минувшего.

      227

      В силу душевной структуры,

      дышащей тихо, но внятно,

      лучшие в жизни халтуры

      делались мною бесплатно.

      228

      Взывая к моему уму и духу,

      все встречные, галдя и гомоня,

      раскидывают мне свою чернуху,

      спасти меня надеясь от меня.

      229

      Судить подробней не берусь,

      но стало мне теперь видней:

      евреи так поили Русь,

      что