Подвенечное платье цвета крови. Марина Серова

этот момент дверь кабинета резко распахнулась, и в нее просунулась какая-то смурная небритая физиономия.

      – Нюрк! Эт что же, мне опять машинку Пашуткиной ремонтировать?! Не, ты че, издеваешься надо мной?!

      Физиономия непристойно выругалась.

      – Да тише ты! – рявкнула Лукошкина и испуганно покосилась в мою сторону.

      Только тут небритый заметил меня и смерил оценивающим взглядом.

      – Я, конечно, извиняюсь, мадам, – сказал мужичонка невысокого роста в рабочем комбинезоне и бочком протиснулся в кабинет Лукошкиной.

      – Иди, Петр Семенович, иди, – с нажимом сказала Анна Ивановна и взглянула на меня.

      По всему было видно: ей неприятно, что я оказалась свидетелем этой сцены.

      – Не, ну ты че, Нюр… то есть, это… Анна Ванна, ты давай уже разберись с этой Пашуткиной. Я, конечно, извиняюсь, мадам, но это что же получается: она будет без конца машинку ломать, а я – ремонтируй?! Не, я на такое не подписывался! Иди и разберись!

      – А что у нее там случилось? – недовольно проворчала мастер.

      – Опять приводной ремень порвался, и еще прижимная лапка сломалась.

      – Черт! Как она только умудряется эту машинку ломать!.. Петр Семенович, ты давай, того… иди и почини все. Я потом с этой Пашуткиной сама разберусь.

      – Нюр… То есть, это… Анна Ванна, я, конечно, извиняюсь, мадам, но так же никаких ремней не напасешься! И лапки у нас закончились.

      – Как закончились? Вот черт! Петь, ну ты чего, в самом деле?! Иди и найди где-нибудь лапку. Что, Пашуткина теперь весь день будет баклуши бить?

      – Нюр, ну ты че вааще? Где я тебе лапку-то найду? Знаешь ведь, какой дефицит! Мы еще в прошлом месяце по ним лимит перекрыли…

      Небритый возмущенно махнул рукой, едва не задев меня.

      – Я, конечно, извиняюсь, мадам, – закончил он, заметив, как я на всякий случай отстранилась.

      – Да иди уже! Мы разговариваем, не видишь?! – снова рявкнула на Петю Анна Ванна. – Пусть Пашуткина пока за другую машинку пересядет.

      – Ага, пересядет! – передразнил мастера небритый. – Она и другую враз сломает. Это же Пашуткина! Мать ее… У нее же руки из жо… я извиняюсь, конечно… не оттуда растут…

      – Поругайся мне здесь еще! – рявкнула Лукошкина, недовольно покосившись на меня. – Не видишь – у меня человек из полиции.

      – А мне хоть из ФСБ! Я, может, за свою работу сильно радею. А это не преступление… Я, конечно, извиняюсь, мадам, – добавил Петя, снова окинув меня оценивающим взглядом.

      Лукошкина перехватила этот взгляд и начала активно выпроваживать Петю из своей конторки:

      – Иди, Петр Семенович, работай, нечего мне тут… Потом подойду к тебе, и мы вместе разберемся с Пашуткиной…

      Петр Семенович, ворча, вышел в коридор, на прощание еще раз окинув меня внимательным взглядом.

      – Наш мастер-наладчик швейного оборудования, – запоздало представила его Лукошкина, – хороший мастер, не смотрите, что ворчит и матом ругается. Зато за дело действительно радеет. А Пашуткина у нас и вправду – сплошное недоразумение. Молодая, всего второй год как из колледжа