На первом дыхании (сборник). Владимир Маканин

– основательность. Я решил овладеть сначала практической стороной науки.

      – А потом будешь писать статьи?

      – Непременно. И статьи. И диссертации. И вообще все, что пишут.

      – Ты у меня умный, сынок.

      Матушка заплакала. Когда я звонил, она каждый раз плакала. Не упустила ни разу.

      – Поэтому ты дичишься девушек – да?

      – Я?..

      – Ты хочешь стать сначала настоящим ученым.

      – Вот именно, мама.

      – Номер у тебя в гостинице теплый?

      – Солнечная сторона. И теплый. И чистый.

      – А чем ты занимаешься в свободное время?

      – Сейчас я вырабатываю в себе хороший вкус. Приучаюсь следить за своим внешним обликом – тут главное – привычка, мама! Купил костюм…

      – Дорогой?

      – Не очень. Но качественный. И видный.

      – А еще?

      – Галстуки модные купил. Мелочь всякую. Ботинки. Приучаю себя регулярно ходить в парикмахерскую.

      – Правильно, сынок. Копейки не жалей.

      – Сейчас я понял, как важно человеку иметь внешний облик.

      – Еще бы, сынок, – встречают-то по одежке!

      – Именно это я сейчас и усваиваю. Носовые платки и носки стираю сам.

      – Это не нужно.

      – Почему?

      – Неужели в гостинице некому дать постирать?

      – Мама!.. Я же вырабатываю внутреннюю самодисциплину. Разумеется, белье, рубашки и прочее я отдаю стирать. Но носовые платки – никогда! Это принцип, мама.

      – Тебе виднее, сынок.

      Мы помолчали. Телефонное время застыло, как застывает смола. И мы с матушкой были как застывшие в этой смоле божьи коровки.

      – Что ты прочел в последнее время?

      – Прочел?

      – Из художественной литературы.

      – Данте. Достоевский. Гете.

      – Что прочитал из Гете, сынок?

* * *

      Я съездил к Бученкову – и совершенно впустую. Надежды на ночлег в его квартире, тем более на ночлеги, не было ни малейшей. Теща шевелила губами, когда я клал в чай сахар. Я положил семь ложек. Если б она не считала, ей-богу, ограничился бы пятью. Впрочем, я знал, что сахар быстро и хорошо усваивается.

      Андрюха сник. Потому что он не успел даже рта раскрыть в защиту. Теща выперла меня очень энергично и, надо отдать должное, очень обоснованно. В Москве грипп. А она всерьез боится за внука.

      И на тебе – здесь действительно валялось письмо от Громышева. Алексей Иваныч расщедрился, сам написал, не на машинке. Кроме общих слов, была забавная вставка. Рассчитанная на самолюбие, которое, как известно, есть даже у ежа.

      «…Мы тянем сейчас железнодорожную ветку. И один из разъездов, Олег, можем назвать твоим именем. Если хочешь, конечно. Разъезд такого-то. Звучит?.. Мы ведь помним, как много ты сделал для освоения». И так далее. И тому подобное. Тактические ходы и лесть впрямую. Дудки, Алексей Иваныч.

      Бученков меня провожал. Я рассказывал ему о Гальке. А он о теще.

      – Ты не обижайся, Олег, – извинялся он. – Я от нее завишу. Примак есть примак.

      – Да