На первом дыхании (сборник). Владимир Маканин

сожалению, он уже…

      – Но если его нет, я буду говорить с вами.

      И я сказал, что я согласен ехать в кукуевские степи. Согласен вернуться к Громышеву. Более того: я еду туда не один, а с невестой. Два специалиста сразу.

      – Олег, да ты просто умница! – вскрикнул болезненный и худой представитель нашей фирмы. Он даже зардел. Его лицо пошло пятнами.

      – Но… – сказал я.

      И сделал дополнительное сообщение. Сказал, что моя невеста, к сожалению, попала на днях под машину. Для жизни опасности нет. Но нужен гранатовый сок. Икра. Фрукты. Все это должен оплатить Громышев (или его представитель в Москве – мне все равно), если он действительно хочет, чтоб мы к нему поехали работать.

      Тощий представитель сразу же стал печальным. Он был хороший человек. И добрый. И делался печальным, если вдруг замечал, что мир не так же прост и честен, как годовалый ребенок.

      – Эх, Олег, – вздохнул он.

      – Колеблетесь. А Громышев согласился бы.

      – Эх, Олег. Может, Алексей Иваныч и согласился бы – не спорю. Но он бы засомневался: хочет ли действительно девушка ехать с тобой. У тебя очень горячая голова, Олег.

      – Вы что же, мне не верите?

      Он молчал. Смотрел в сторону. Это был деликатный, порядочный человек. Он всегда был такой.

      – Но послушайте, Кирилл Сергеевич.

      А он молчал. Затем, глядя куда-то в сторону, тихо прошелестел:

      – Знаешь, что сказал Алексей Иваныч, уезжая?

      – Что?

      – Он сказал, что Олег Чагин под тем или иным предлогом обязательно придет просить денег. И наказал: Олегу Чагину – ни копейки.

      – Но, Кирилл Сергеевич. Вот вам телефон ее лечащего врача. Позвоните сами и убедитесь.

      Он скосил глаза на бумажку с номером телефона. Такие, как он, не выдерживают жесткой игры. Он весь сгорбился, увял. И выписал мне пятьдесят рублей.

      – Что? – взвился я. – Это только на икру и фрукты. А на гранатовый сок?

      – Олег, мы не миллионеры. Ты сам знаешь, как у нас туго сейчас.

      – Жмоты!.. Скряги!.. Я три года на вас батрачил!

      И тут случилось неожиданное. Я сорвался. Со мной всякое бывало, но не такое. Нет, сначала я все-таки сдержался. Я даже получил в кассе пятьдесят рублей (в общем-то, это не мелочь). А затем я вернулся к нему. Я весь дрожал от ярости.

      – Жмоты! Жмоты! Жмоты!

      Я бранился страшными словами. И вдруг оказавшейся под рукой пепельницей – на столике у входа – я запустил в зеркало. Зеркало – вдребезги. Громадное стекло три на два обрушилось вниз стеклянным водопадом. Я кинулся бежать.

      А ведь с ним можно было ладить. Он бы и в другой раз помог. Пятьдесят рублей не валяются. Нервы. Я шел по улице и думал, какая это хитрая вещь – психика. Оказывается, после той записки в двери, ждавшей меня, я только сейчас понял, что жизнь Гальки вне опасности и что она будет жить долго и, может быть, счастливо. Мозг мой давно принял этот факт, а психика только что. Дошло.

      Я пришел к Игорю Петрову. Он что-то мямлил, молчал, не смотрел в глаза, а я как раз был настроен поговорить.

      – Понимаешь, –