Флоксы пахнут разлукой. Московские рассказы. Рута Юрис

не было даже темы для рассказа. Я чувствовала себя школьницей на ковре в кабинете директора школы, во всяком случае, точно также чертила мыском своих туфель узоры на ковре, на котором стоял редакторский стол. Узор состоял из цветов, кружочков и квадратиков, и пару раз я покачнулась, потеряв равновесие. Эти английские туфли на высоченных шпильках я купила с первой получки. Да, платили здесь хорошо, даже без учёта гонорара.

      – Вы меня слушаете? – спросил главный редактор, в голосе которого появились грозные нотки, – думаете, если вы племянница, – он показал пальцем в потолок, – то на вас не распространяются общие для всех условия при приёме работу – три месяца испытательного срока? Или вы забыли, куда вы пришли работать? Мы же один из самых популярных глянцевых журналов. Его читают даже там, – и он опять показал пальцем в потолок, – Вы гордиться должны, что попали на работу в нашу редакцию. День всех влюблённых на носу, я уже обложку утвердил. Тираж уже верстают, через неделю он пойдёт в печать.

      Я посмотрела на главреда. Дня влюблённых на его носу не было.

      – Через три дня либо у меня рассказ на столе, либо, – и он посмотрел на меня колючими глазами поверх сидящих на кончике его носа очков в дорогой оправе.

      – Уже почти всё готово, – соврала я и даже не покраснела.

      – А сейчас вы свободны, да хорошенько подумайте о нашем разговоре, иначе вам и там не помогут, – и он третий раз ткнул пальцем в потолок.

      Выходя из кабинета, я тайком взглянула на то место на потолке, куда указывал палец редактора. Мне показалось, что там должна была остаться дырка. Странно, потолок был цел. И, вообще, не понимаю, как этот дядечка из тридевятого царства времён царя Гороха оказался на должности главного редактора глянцевого женского журнала.

      На обед мы пошли вместе с Сашкой Жарковым. Сашка Жарков – самое гламурное существо в нашей редакции. У мужчин это называется метросексуал. Годков ему – тридцать два. Он живёт на Тишинке. В сталинке, доставшейся ему от бабушки. Выглядит всегда на миллион $. У него всё в порядке – лицо, причёска, сияющие ботинки, костюм с рубахой, золотые запонки, заколка для галстука и автомобиль. А пахнет от него! Словно сидишь на берегу океана. За всё это его не раз причисляли к лицам нетрадиционной ориентации, и он ходил, по его словам, чистить кому – то физиономию. Главбух зовёт его пижоном или стилягой.

      Сашка заведует в нашем журнале отделом косметики и SPA. И, по – моему, он неравнодушен ко мне. Или я опять себе что – то навыдумывала. Порхаю… Птаха я.

      Напротив нашей редакции, что на Патриарших прудах, чудная кондитерская во французском стиле. Мы заказали кофе глясе, а я, не удержавшись, добавила ещё и три эклера.

      – Мадмуазель, стресс заедаешь? – сказал мне Сашка, – хочу заметить, что очень скоро вот это всё качество, – он кивнул на эклеры, – незаметно перерастёт в количество, – он затянул потуже брючный ремень, намекая на мою, пока ещё осиную, талию, перехваченную золотистым плетёным ремешком.

      – Смейся, паяц, – пропела