Ричард Длинные Руки – князь. Гай Юлий Орловский

пояснил:

      – Церковь всегда была медлительна, в этом ее сила, а мы всегда бежим впереди. Если что не так, церковь скажет, что она ни при чем, это все еретики… Так что за церковь не переживайте, она подтянется. Но это единственная мощная сила, перед которой все склоняемся… и которая может держать нас всех вместе.

      Волсингейн спросил с недоверием:

      – Даже в нашем случае?

      – В нашем особенно, – подчеркнул я. – Сколько сражений было проиграно потому, что какой-то из лордов не изволил подчиниться королю, а возжелал отдохнуть или же, напротив, вступить в бой по своему почину?..

      Волсингейн сказал с негодованием:

      – Сэр Ричард, у нас такого ни разу не было!

      – Потому что у нас еще не устаканилось, – пояснил я. – У нас еще период бури и натиска, а я не король, а полевой вождь. Но стану королем, от этого отвертеться не удастся, как чувствую, и начнется феодальная вольница… Король – всего лишь один из лордов, не самый богатый и не самый могущественный. Перед ним кто-то склоняет выю, а кто-то не изволит. И только перед церковью мы все смиренно смиряем головы. Потому не я, а она и поведет нас…

      Вайтхолд перекрестился, за ним перекрестились все.

      – Но церковь, – поинтересовался Вайтхолд таким елейным голоском, что можно поскользнуться, – это… вы?

      Игнорируя выпад, я сказал очень серьезно:

      – Под нашей властью оказалось слишком много земель. Это очень рыхлое образование, что не сегодня завтра развалится. Слишком уж у всех свои интересы, и никто не желает исконно-посконные права делегировать центру. Единственное, что может нас удержать вместе…

      Запнулся, обдумывая, Вайтхолд спросил настороженно:

      – Что? Только не пугайте так сразу, а ласково-ласково, а то у барона сердце…

      – Нас может удержать от распада только превращение всех этих земель в единый рыцарский орден, – сказал я. – Наподобие тамплиеров или тевтонцев… Может быть, слыхали?.. С подчинением своего эгоистического «я» высшим интересам.

      – То есть, – уточнил Вайтхолд снова, – вашим?

      Я посмотрел на него зверем, но ответил так же елейно:

      – А я служу Господу, ибо паладин есмь. Я как бы посредник между Ним, всевидящим и всезнающим, и вами, ничего не видящими и ничего не знающими.

      – А-а-а, – протянул барон Саммерсет, – а вы, значит, что-то да видите и что-то да знаете…

      – Самые опасные люди, – буркнул сэр Каспар.

      – Почему? – спросил любознательный Рульф.

      – А кто их знает, что они там видят и как видят, – сказал Каспар. – Лучше уж совсем не зреть, чем видеть криво и говорить уверенно: все за мной и – галопом!

      Я посмотрел на него сверху вниз.

      – Сэр Каспар, это нужно понимать как бунт на корабле?

      Он сказал предельно испуганно:

      – Что вы, сэр Ричард!.. Как посмею?.. Вам-то мы верим! Все еще.

      Я кивнул и прошел дальше, стоит пройтись по всем залам, показать себя, ответить на поклоны, это же обязанности сюзерена, а самому думать, как действительно удержать воедино это аморфное образование. Пока два пути: церковь и