Клептоманка. Звезда пленительного несчастья. Станислава Бер

что есть мочи. – Началось!

      Матушка Калиса и сестра Евдокия зашли в её келью одновременно, столкнувшись в дверях.

      – Беги к старцу Козьме, сестра. Беги! А я пока повитуху позову. Потерпи, деточка, сейчас всё будет. Сейчас.

      Эмма закусила первую попавшуюся книгу, чтобы терпеть схватку было легче. А терпеть пришлось долго. Она старалась не потерять сознание, боль, страшная и всё забирающая, раздирала её изнутри.

      – Ну, что там, Козьма? Что? – слышала Эмма встревоженный бабушкин голос сквозь пелену.

      – Уйди, матушка, Христом Богом прошу. Мешаешь только. Одного ребёнка вытащили, а там ещё что-то, – сказал Козьма, нахмурившись.

      Как бы роженицу сберечь, не потерять бы, кровушки уж больно много выходит. Рано ей ещё на небеса. Много ей ещё на земле дел найдётся.

      – Что там? – не поняла настоятельница.

      – Что, что? Второй ребёнок пробивается. Сестра Евдокия, прошу, уведи её. Отвлекает вопросами, мешает. Потом, всё потом, – распорядился старец тоном, не терпящим возражения.

      Всё разрешилось благополучно. Две девочки. Две дочери. Счастья тоже два.

      Эмма, белая, как молоко в крынке, смотрела глазами-изумрудами на два кулька и поверить не могла, что это её кровь и плоть. Красные сморщенные мордашки выглядывали из пелёнок. Дети, тоже уставшие от трудных родов, спали сутки, не прося есть, а теперь проснулись и требовали материнского молока слабым попискиванием.

      – Корми, мать, коли родила, – сказала сестра Евдокия, передавая первый кулёк.

      – А как?

      – Мудрёное ли дело? Выпрастывай грудь и сосочек ко рту подноси. Природа разберётся.

      – Старец Козьма, почитай, тебе жизнь спас. Дай Бог ему здоровья, – выступила бабушка. – Чуть не умерла ты в родах.

      – Правда? – спросила Эмма, приспосабливая грудь к миниатюрным губкам старшей дочери.

      – А ты не помнишь? Кровь как хлынула из тебя, еле остановили. Козьма остановил.

      – Недаром народ окрестный любит его, – сказала монахиня. – Чудеса творит старец. Истинное чудо.

      – Иди, сестра Евдокия, делом займись. Я тут с внучкой сама посижу.

      Евдокия сердито поправила окуляры, ишь, помешала, выпроваживают, и вышла из узкой кельи.

      – Старец не так прост, как ты думаешь, – шепотом сказала бабушка, оглядываясь по сторонам. – Обещай хранить в тайне, что скажу тебе.

      – Обещаю, – сказала Эмма и серьёзно посмотрела на матушку Калису.

      – Помнишь, говорили мы с тобой о чудо способностях?

      – Конечно, помню.

      – Так вот. Я однажды схватила его за руку и "перенеслась" в воспоминание святого старца. Никакой он не Козьма, а сбежавший от мирской суеты император Александр Первый. Он мне в своё время и монастырь, и земли монастырские помог отстоять. Был тут у нас один зловредный настоятель мужского монастыря, Иларионом звали, зарился на земли наши.

      – Ты не шутишь?

      – Точно говорю. Ты первая, кому я открылась. Никому не сказывай эту тайну, но имей в виду. Хорошо?

      – Хорошо, –