Нахлебник. Иван Тургенев

бы в город съездить, разумеется, попросить, похлопотать – да, вишь, некогда-с. Гербовая бумага одна чего стоит. А человек я бедный-с.

      Тропачев. Карпаче, налей ему еще рюмку.

      Кузовкин (отказываясь). Покорнейше благодарю-с.

      Тропачев. Полноте. (Пьет сам.) За ваше здоровье. (Кузовкин встает, кланяется и пьет.) Ну, так как же вы? Эдак не ладно. Эдак вы, пожалуй, дело-то проиграете.

      Кузовкин. Что делать-с! Вот уже более года справок даже не собирал… (Тропачев с укором качает головой.) Правда, есть там у меня один человечек… Я на него таки надеюсь – а впрочем, господь его знает?

      Тропачев (поглядывая на Елецкого). А что это за человечек, можно узнать?

      Кузовкин. По-настоящему нельзя – ну, да уж что́!.. Лычков, Иван Архипыч, изволите знать?

      Тропачев. Не знаю; кто он такой?

      Кузовкин. А как же… стряпчий уездный… то есть он прежде был стряпчим… правда, не здесь – а в Венёве. Теперь так проживает, больше торговыми оборотами занимается.

      Тропачев (продолжая поглядывать на Елецкого, которого начинает смешить Кузовкин). И этот господин Лычков обещал вам помочь?

      Кузовкин (помолчав немного). Обещал-с. Я у него второго сыночка крестил-с, так вот он и обещал-с. Я, дескать, тебе это дело устрою, погоди. А Иван Архипыч известный мастак-с.

      Тропачев. Ой ли?

      Кузовкин. По губернии мастак-с.

      Тропачев. Да ведь он, вы говорите, в отставке и торговыми оборотами занимается?

      Кузовкин. Оно точно-с; такая уж ему задача вышла-с, да человек-то он золотой. А я его таки давненько не видал.

      Тропачев. А как?

      Кузовкин. Да уж будет с год-с.

      Тропачев. Эх, как же это вы так, как бишь вас! Нехорошо.

      Кузовкин. Совершенную правду изволите говорить-с. Да что прикажете делать-с!

      Елецкий. Да расскажите нам, в чем дело?

      Кузовкин (откашливаясь и приходя в азарт). Дело вот в чем-с, Павел Николаич. Вы извините мою смелость… но, впрочем, вам самим угодно. Дело вот в чем-с. Сельцо Ветрово… Признаться, я отроду не говаривал перед сановником… вы меня извините, коли я что…

      Елецкий. Говорите, говорите смело.

      Тропачев (указывая Карпачову на рюмку, Кузовкину). А рюмочку? а?

      Кузовкин (отказываясь). Нет, уж позвольте-с…

      Тропачев. Для куражу?

      Кузовкин. Разве для куражу. (Пьет и утирает лоб платком.) Итак-с, доложу вам-с, сельцо Ветрово, о котором вот теперь речь идет, сие сельцо досталось по прямой нисходящей линии от деда моего Кузовкина, Максима-с, секунд-майора, может быть, изволили слыхать, – родным братьям, Максимовым сыновьям, родителю моему, Семену, и дяде моему родному, Никтополиону. Родитель мой, Семен, с братом своим родным, а моим дядей, при жизни не делился; а дядя мой умер бездетным, вот что прошу заметить, – а только умер он после кончины отца моего родного, Семена; а была у них сестра, тоже родная, Катерина… и вышла она, Катерина, замуж за Ягушкина, Порфирия; а у Ягушкина Порфирия был от первой жены, польки, сын Илья, пьяница горький и бурмасон,{3} которому

3

…пьяница горький и бурмасон… – от слова «бурмасонить» – ругать, ворчать (владимирский говор).