Нахлебник. Иван Тургенев

нас с тобою не выгнал.

      Кузовкин. А зачем ему нас выгнать?

      Иванов. То есть я про тебя говорю.

      Кузовкин (со вздохом). Знаю, Ваня, знаю. Ты, брат, что ни говори, все-таки помещик. А на меня и платье-то не из целого кроят. Всё с чужого плеча. А всё-таки новый барин меня не выгонит. Покойный барин – и тот меня не выгнал… А уж на что был сердит.

      Иванов. Да ты, Василий Семеныч, петербургских молодцов не знаешь.

      Кузовкин. А что, Иван Кузьмич, разве они… того?

      Иванов. Просто, говорят, беда! Я их тоже не знаю, а слыхал.

      Кузовкин (после минутного молчания). Ну, посмотрим. Я на Ольгу Петровну надеюсь. Она не выдаст.

      Иванов. Не выдаст! Да она, чай, и забыла тебя совсем. Ведь она отсюда, после смерти покойной матушки своей, – с теткой-то с своей, – ребенком выехала. Что ей? и четырнадцати лет не было. Ты с ней в куклы игрывал – велико дело! Она и не посмотрит на тебя.

      Кузовкин. Ну нет, Ваня.

      Иванов. Вот увидишь.

      Кузовкин. Ну полно же, Ваня, пожалуйста.

      Иванов. Да вот увидишь, Василий Семеныч.

      Кузовкин. Право, Ваня, перестань… Сыграем-ка лучше в шашки… А? как по-твоему? (Иванов молчит.) Что так сидеть-то? Давай-ка, брат, давай.

      (Берет шашечницу и расставляет шашки.)

      Иванов (тоже расставляет шашки). Нашел время, нечего сказать. Дворецкий позволит тебе, как же!

      Кузовкин. А мы разве кому мешаем?

      Иванов. Да господа сейчас приедут.

      Кузовкин. Господа приедут – мы бросим. В правой или в левой?

      Иванов. Уж прогонят нас с тобой, Василий Семеныч, вот увидишь. В левой. Тебе начинать.

      Кузовкин. Мне… Я, брат, сегодня вот как начинаю.

      Иванов. Вишь, что вздумал. А я вот как.

      Кузовкин. А я сюда.

      Иванов. А я сюда.

      (Вдруг в передней поднимается шум. Казачок Васька вбегает сломя голову и кричит: «Едут! Едут! Нарцыс Коскенкиныч! едут!..» Кузовкин и Иванов вскакивают.)

      Кузовкин (в большом волнении). Едут? едут?

      Васька (кричит). Махальный знак подал – едут!

      (Из гостиной раздается голос Трембинского: «Что такое? господа – господа едут?» Он вместе с Петром выбегает из гостиной.)

      Трембинский (кричит). Музыканты! музыканты по местам!

      (Убегает в переднюю; Петр и казачок за ним. Из коридора выскакивает Маша.)

      Маша. Господа едут?

      Кузовкин. Едут, едут.

      (Иванов с тоской забивается в угол. Маша бежит в коридор с криком. «Едут!» Через мгновенье из коридора вырывается Прасковья Ивановна, а из передней Трембинский.)

      Прасковья Ивановна. Едут?

      Трембинский. Девок зовите сюда, девок!

      Прасковья Ивановна (кричит в коридор). Девки! девки!

      Егор (выбегая из передней). А где ж хлеб-соль, Нарцыс Константиныч?

      Трембинский (кричит во все горло). Петр! Петр! Хлеб-соль! Где хлеб-соль? (Из коридора выходят шесть разряженных девок.) В переднюю, девки, в переднюю!

      (Девки