Скрытые территории. Каретный фонарь. Марина Звидрина

крепкая, – пояснил Сорланд, видя недоверчивые взгляды. – Но я могу подняться первым, если хотите.

      Наверху Сорланд остановился перед глухой стеной, набрал в грудь побольше воздуха и крикнул что было мочи. Этот крик больше всего походил на вопль голодной чайки. Несмотря на то что Сорланд кричал, упираясь носом в глухую стену, от его голоса раскатилось эхо, чем больше звук замедлялся, тем больше он напоминал скрип открывающейся двери. В ответ на крик из стены вылетело несколько искр, потом они объединились в луч белого света и стали резать воздух перед стеной, оставляя за собой очень тонкий контур окружности размером в человеческий рост. Как только круг замкнулся, воздух внутри него стал туманным, по ту сторону показались очертания людей.

      – Поднимайтесь! – радостно махнул рукой Сорланд.

      Но Нина и Алек не двинулись с места. Они стояли, не шелохнувшись, разинув от удивления рты.

      – Это своего рода дверь в наш с вами мир. По ту сторону такие же люди, как мы с вами, – но Нина и Алек, казалось, его не слышали.

      Тогда учитель шагнул, и правая нога его исчезла в тумане.

      – Иногда эти проходы называют кроличьими норами, но чаще просто холами. Такие есть повсюду, нужно только знать, как попросить открыть их. Обещаю – это не страшно! Можем, если хотите, первый раз шагнуть, взявшись за руки.

      Нина первой приняла предложение, она вцепилась одной рукой в учителя, а второй на всякий случай ухватилась за брата. Алек шагнул сквозь хол, Нина с Сорландом вошли следом. Спустя мгновение все трое стояли не на ржавой лестнице, а в парадном зале особняка, некогда наверняка роскошного, но нынешние дни только вспоминающего былое величие. Мимо них как ни в чём не бывало сновали туда-сюда люди, тащили чемоданы, о чём-то спорили друг с другом, что-то пытались разузнать у рыжеусого мужчины в парадном камзоле.

      – Добро пожаловать в Лейтштерн – городской анклав, отель и хол-станцию! Для всех прибывающих в Берлин по делам или на отдых, – театрально раскланялся Сорланд. Он хотел развеселить детей, но у него не получилось, они машинально кивали на то, что он говорил, но продолжали держаться за руки и жаться друг к дружке.

      Сорланд не оставлял надежду, что рано или поздно они освоятся, и потому продолжал рассказывать:

      – Когда-то давно особняк принадлежал влиятельному и богатому вампиру барону Гюнтраму фон Унштильбару, – сказал Сорланд и показал на портрет круглощекого лысого мужчины, чью шею обрамляло кружевное жабо. – Барон брал с постояльцев плату в виде крови, ненасытно пополняя свою память чужими мыслями, мечтами, страхами, от чего окончательно сошел с ума, не справившись с количеством полученных знаний. После смерти барона особняк пустовал и год за годом терял свое великолепие под гнётом пыли и времени, потом неизвестный авантюрист-романтик выкупил его и превратил в придорожный отель и хол-станцию.

      – Раймунда, – обратился Сорланд к девушке ростом немногим выше Нины, когда подошла их очередь. – Будьте так любезны,