Первая ночь. Марк Леви

одеяние.

      – И что произошло дальше? – спросил Айвори.

      – Вы не поверите, – хмыкнул Лоренцо. – План настоятеля осуществился не вполне.

      Они говорили еще десять минут, пока у Айвори не кончилась карта. Повесив трубку, он поспешил назад в гостиницу, собрал вещи и уже из такси позвонил Уолтеру – сообщил, что едет к нему.

      Полчаса спустя Айвори оказался у стоявшего на афинском холме высокого здания, поднялся на лифте на четвертый этаж, торопливо прошел по коридору к номеру 307, постучал и вошел. Уолтер с изумленным видом выслушал его рассказ.

      – Ну вот, мой дорогой, теперь вам известно все или почти все.

      – Полтора года? Ужасно! Как вы собираетесь ее освобождать?

      – Не имею ни малейшего понятия. Но не будем забывать о положительной стороне дела: теперь нам доподлинно известно, что она жива.

      – Не знаю, как Эдриен воспримет такое известие, боюсь, это его добьет.

      – А я рад уже тому, что он сможет узнать эту новость, – со вздохом произнес Айвори. – Как его дела?

      – Врачи настроены оптимистично, говорят, его можно будет навестить – если не сегодня, то завтра уж точно.

      – Будем уповать на лучшее. Я сегодня возвращаюсь в Париж, нужно придумать способ вытащить Кейру. А вы позаботьтесь об Эдриене: если вас к нему пустят, держите язык за зубами… пока.

      – Я не могу скрывать от него новости о Кейре, иначе он меня придушит.

      – Об этом я не подумал. Во всяком случае, не делитесь с Эдриеном нашими опасениями, не сейчас, у меня есть на то свои причины. Прощайте, Уолтер, я с вами свяжусь.

      Гартар

      – Что за обещание ты дала ламе?

      Ты удрученно смотришь на меня и пожимаешь плечами. Говоришь, что покушавшиеся на нас люди возобновят охоту и за пределами Европы, если узнают, что ты выжила. Если не сумеют достать тебя, займутся мной. В обмен на все оказанные услуги лама попросил отдать ему два года твоей жизни. Два года отшельничества, которые ты сможешь провести в размышлениях о том, как жить дальше. «Второго шанса не будет, – сказал он тебе. – Два года на подведение промежуточных итогов чудом спасенной жизни – недурная сделка». Когда все успокоится, лама найдет способ переправить тебя за границу.

      – Два года за спасение наших жизней – таково было условие, и я его приняла. Я выдержала, потому что знала, что ты вне опасности. Знал бы ты, сколько раз за время вынужденного уединения я представляла, как ты живешь, бродила вместе с тобой по нашим любимым местам, заходила в твой маленький лондонский дом… Я заполняла свои дни драгоценными моментами, воображая, будто я с тобой.

      – Обещаю тебе…

      – Потом, Эдриен… – Ты закрываешь мне рот рукой. – Завтра ты уедешь. Мне осталось терпеть полтора года. Не тревожься, жизнь здесь не такая уж и тяжелая, я гуляю, и у меня есть время подумать, много-много времени. Не смотри на меня как на святую или бесноватую. И не преувеличивай собственную значимость: я делаю это не ради тебя, а ради себя.

      – Ради себя? Но зачем?

      – Чтобы не потерять