День ангела. Павел Комарницкий

– она стала частью моей души, значит, меня самого. И даже если наше свидание будет последним (мысли о том, что оно вообще может не состояться, я теперь просто не допускал), она моя.

      Тут я заметил, что размышляю о смысле бытия не один. Среди спутанных ветвей блестели фосфорическим блеском внимательные кошачьи глаза. Здоровенный тёмно-серый котяра удобно разместился в зарослях и бесстыдно разглядывал меня. И как он там ходит, там же ещё и «егоза»! Мне стало жутко при одной мысли о том, что можно лезть в такие заросли, но кота это, по всей видимости, не смущало.

      – Кис-кис… – глупо, конечно. Котяра только чуть прижмурился, не двинувшись с места.

      Второй наблюдатель обнаружился в ветвях мощного кедра неподалёку. В тени сидела крупная серая ворона. Она делала вид, что я её совершенно не интересую, поворачивая голову боком. Очень сильно я её не интересую.

      Ладно, не будем отвлекаться. Смотрят и смотрят. Когда же дед Иваныч вернётся? А что, если он там и заночует? У него же тут, похоже, ни коровы, ни козы, вообще никакой живности. Кот не в счёт, его доить-поить не надо.

      Я доел бутерброд, отряхнул крошки. Завинтил флягу. Не помру, заночую в машине. Хоть две ночи, хоть три.

* * *

      Меня разбудил громкий собачий лай. Я открыл глаза. В боковое стекло, наглухо закрытое для защиты от комаров, царапался Казбек. За ним, заслоняя яркое утреннее солнце, памятником Петру Первому возвышался дед Иваныч, верхом на Чалке.

      – Здорово, Рома! Чем, значит, обязаны столь раннему визиту?

      Я моргал против света. Непохоже на деда, и слова не его, и интонация не слишком любезна.

      – Здравствуй, Пётр Иваныч.

      – Здоровее бывали. Ладно, излагаю вопрос проще. Чего припёрся?

      Я усмехнулся. Простейший психологический приём. Если обижусь – значит, праздный турист, решивший возобновить приятное знакомство. Человек с серьезными намерениями обижаться не станет.

      Дед Иваныч кашлянул.

      – Ладно, разберёмся. Давай загоняй свою колымагу во двор.

* * *

      Мы сидели на чисто прибранной веранде, пили чай. Казбек дисциплинированно лежал рядом с хозяином, по обыкновению высунув язык.

      Всё-таки разговаривать с умным человеком одно удовольствие, а с телепатом так даже два. Я вкратце изложил деду свою беду, стараясь поначалу выглядеть достойно, но голос предательски дрожал, да и дед видел мои мысли насквозь, и я махнул рукой – бог с ним, с достойным видом. Я вкратце пересказал ему свой визит к Геннадию. Ну, что скажешь, дед?

      Дед Иваныч молчал долго, сопел. Потом пошёл куда-то, вернулся с кисетом и трубкой. Я наблюдал за ним с долей удивления – мне-то показалось, что он не курит.

      Дед долго, ожесточённо набивал трубку. Чиркнул спичкой, затянулся и закашлялся. Бросил трубку на стол.

      – Ясное дело, не курю, почитай, с войны. Да тут и лошадь закурит. Слушай, Рома, у меня такое впечатление сделалось, что это тебя тогда машиной долбануло, с отягчающими последствиями. Ты в шахматы, часом, не играешь?

      – Играю маленько. При чём тут? – я растерялся.

      –