Дни силы и слабости. Новая антиутопия. Юлиана Яроцкая

вспоминал наставления странной маленькой девочки, так удачно встретившейся ему на пути. Восемь лет. Если бы не она… где бы он сейчас был?

      О Тайном Лазе должны были знать все. За последние несколько минут Наивный успел получить такую усталость, что искать Тайный Лаз самостоятельно поленился. Он стоял прямо посреди переулка, жадно ловил ртом воздух и опять не замечал, как вокруг него сгущаются Заинтересованные Лица.

      Внезапно на его плечо опустилась рука. Наивный вздрогнул.

      – Товарищ, а вас каким ветром сюда занесло?

      Позади стоял Сенк, с улыбкой вцепившись в мясистую плоть его плеча. А кто-то из Заинтересованных Лиц похабно гоготнул и запел «Товарищ-товарищ, болят мои раны…»

      Наивный находился в состоянии глубокого шока.

      – Альберт Ланге, патрульная полиция. – Представился Сенк. Нарочито небрежным движением он вытащил из кармана свой пропуск, по которому ежедневно проходил турникет в своем офисе, понадеявшись, что «товарищ» – ввиду его наивности – плохо знает язык, или плохо читает, или медленно соображает в стрессовых ситуациях. Помахал пропуском перед лицом. Корочка! Обычно с иностранцами это прокатывало. – Закон, значит, нарушаем? Поддерживаем теневую торговлю?

      Тишина. Жадные вдохи.

      Сенк изо всех сил старался придерживаться правил. Ни одного слова лжи. Нужно играть по правда. Нужно играть правдой. А, если его вдруг сейчас остановит настоящий наряд полиции – они увидят случайно проходившего мимо прохожего, который заметил правонарушение и взялся его предотвратить. Сотрудник серьезной конторы, между прочим. Судя по документам.

      – Ну? Отчитываться будем или отмалчиваться?

      Несколько секунд прерывистого дыхания ртом. Гипертония.

      – Если что – у нас тут машинка рядом стоит. Покатаемся?

      Рядом с Черным Рынком стоял заброшенный ржавый грузовик, годами врастающий колесами в землю. Только правду.

      В зрачках Наивного отобразился настоящий ужас. Он опять вспомнил про восемь лет. Про то, что жена может уйти к другому. А еще кто-то рассказывал, что в тюрьмах бьют.

      – Покупаем? Или продаем? Что и по какой цене? Быстро говори, пока у нас фантазия работать не начала!

      Наивный продолжал дышать. Глаза слезились. Колени ныли. Вдруг из другого конца переулка раздался истошный детский крик:

      – БЕГИ!!!

      Но бежать Наивный уже не мог. Единственное, что он мог – это сдаться. Здесь и сейчас.

      – Я… я ничего не продаю. И не покупаю. Я принес квакегер на ремонт!

      Сенк, казавшийся еще более щуплым рядом с верзилой, принял самый грозный вид и нагнул «товарища» – так, чтобы тот оказался чуть ниже самого Сенка.

      – Не продаем, говоришь?

      – Не… неа.

      – И не покупаем?

      Наивный замотал головой. Он смотрел в пол и уже сгорал от стыда.

      – Только ремонт? – Сенк не ослаблял хватки.

      – Да. Но я больше не буду! – Жалобно