Фатум. Том пятый. В пасти Горгоны. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

тело разом обмякло, стало тяжелым и опустилось к ногам денщика.

      Когда Палыч вышел из столбняка, лес уже трещал ярост-ной пальбой, зелень листвы затягивал голубой туман порохового дыма.

      – А ты где был? Все ворон считаешь? – Зубарев обжег Палыча свирепым взглядом.

      – Дак ее, подлую… даже и заметить было невоз- можно.

      – Пригнись! – Матвей ударом кулака сбил Палыча с ног.– Ну, суки, опостылели вы мне! Ох, доберусь до вас —душу выну, что и не скрипнет! А ну, держи гостинец, сколь душа подымет!

      Медвежатник Зубарева раскатисто рявкнул картечью, отбрасывая показавшихся на опушке шехалисов.

      – Пороху мельче сыпь! – прицеливаясь, ревностно крикнул Палыч.

      – Ты лучше свою бабу щи научи варить! – Матвей щедро латунной меркой зачерпнул зеленого пороха.– Ну куда зыркаешь, старый? Слева оне, стреляй!

      Шехалисы короткими, быстрыми перебежками от дерева к дереву двигались рассыпным строем. Дружные зал-пы русских не срезали их атаки. То тут, то там мелькали мускулистые тела и раскрашенные шлемы-маски, похожие больше на скалящийся кошмар. В ста двадцати шагах от поваленной лесины индейцы остановились, укрывшись за деревьями и камнями. Стрелы, попадавшие в цель, вызывали среди них дикие вопли, напоминающие волчий вой. Однако пересечь разделяющую их поляну индейцы до времени не решались.

      – Что-то, видно, замышляют, ироды. Как бы не обо-шли.

      – Не без того. Вы уж держитесь, мужики, ежли до рукопашной дойдет,– Зубарев зло звякнул тяжелыми ножнами абордажной сабли.– Этим попадись в лапы —рвать начнут, на куски построгают… Где эта сволочь – следопыт? Завел нас и бросил!

      – Уймись, Матвей! Нутро у тебя, похоже, пустое, без заповедей Божьих.– Не покидая своего места, вновь вступился за приказчика Соболев.– Тимоха, может, уже голову свою сложил…

      – Ладно тебе пустые кружева разводить! – только и отмахнулся сахалинец.– Предупредить мог нас и выстрелом, и криком. Бросил он нас – вот и правда вся. А тут жди… когда тебе кадык зубами выгрызут.

      – Тише вы, капитан! – Палыч по обыкновению козырнул подбежавшему барину.– Батюшка, пригнитесь шибче, ради Христа. Убьют, аки Кустова.

      – Что с ним? Ранен? – Андрей с тревогой глянул на неподвижное тело.

      – Помер, вашескобродие-с. В руки твои, о Господи!

      Палыч, не выпуская ружья, перекрестился.

      – Какие мысли, капитан? – Зубарев, пересчитывая глазами врагов, точно камень бросил вопрос.

      – Надо сделать передислокацию. Сколько их?

      – Два десятка на мушке, а вот сколь еще в лесу хоронится, черт его знает. Уходи, капитан. Бери барыньку и уходи, не будь глуп. Мы прикроем.

      – Да каким же я буду капитаном,– взорвался Андрей,– ежели брошу вас здесь одних, на гибель?!

      – Дельным и умным, вашескобродие,– в тон ему прогудел Зубарев.– О фунте табаку бьюсь – твоя отвага лишит надежды наших мужиков в форте Росс, а народ —правды о том, что кровь мы пролили не зазря. Не глупи, делай, что говорю.

      Прислушиваясь