Прежде чем я усну. С. Дж. Уотсон

если он будет у вас под рукой.

      Я смотрю на блокнот:

      – Так это написала я?!

      – Да. Я предложил, чтобы вы записывали все, что захотите. Это практиковали многие люди с потерей памяти, но, как правило, без особого успеха, ведь период запоминания у них довольно краток. Но поскольку вы способны помнить многое и в течение целого дня, я подумал: что, если вы будете записывать разные события? Вдруг это поможет вам, так сказать, протянуть ниточку памяти из одного дня в другой? Кроме того, я считаю память своего рода мышцей, которую можно укрепить тренировкой.

      – А вы читали дневник в течение этого времени? – спрашиваю я.

      – Нет. Вы писали его для себя.

      – Но как… – Я спохватываюсь и задаю другой вопрос: – А кто напоминает мне, чтобы я писала, Бен?

      Доктор Нэш мотает головой:

      – Я предложил вам вести его тайно. Вы прячете его у себя дома. А я звоню вам и говорю, где он лежит.

      – Ежедневно?

      – Да, как правило.

      – А что Бен?

      – Бен не читал дневника, – после некоторого молчания говорит он.

      Интересно, что такого я записываю в дневник, чего не должен знать мой муж? Что за тайны у меня от него? Тайны, неведомые мне самой.

      – Но вы-то читали? – спрашиваю я.

      – Вы передали его мне несколько дней назад. И сказали, что я должен его прочитать. Что время пришло.

      Смотрю на дневник. Вот это да, дневник! Вот она, связь с прошлым, хотя бы и с недавним.

      – Значит, вы его прочли?

      – Да, – отвечает доктор. – Практически. Во всяком случае, все самое важное. – Он замолкает, смотрит в сторону, чешет затылок; ему явно неловко.

      Интересно, правду ли он сказал мне о содержании дневника?

      – Я только хочу подчеркнуть, – говорит он, допивая кофе, – что вы сами дали мне дневник. Я вас не принуждал.

      Я киваю и молча пью кофе, рассеянно листая блокнот. На внутренней стороне обложки вижу список дат.

      – А это что? – спрашиваю я.

      – Дни, в которые мы встречались. И те, которые наметили на будущее. Мы назначаем их по ходу работы. Я звоню и напоминаю вам, чтобы вы заглянули в дневник.

      Я вспомнила о желтой бумажке, которую нашла утром между страницами другого блокнота.

      – А сегодня?

      – Сегодня ваш дневник был у меня. Поэтому мы написали записку.

      Я снова киваю и пролистываю дневник до конца. Убористый, незнакомый мне почерк заполняет страницу за страницей. Кропотливая, многодневная работа.

      Думаю о том, как же я находила на это время, но затем вспоминаю висящую у нас на кухне доску. Ответ очевиден: у меня просто нет других занятий.

      Я кладу дневник на стол. В кафе заходит парень в джинсах и футболке, мельком смотрит на нас, потом заказывает кофе и садится за столик с газетой. Больше он на меня не обращает внимания, и я, двадцатилетняя, немного огорчаюсь. Словно я стала невидимкой.

      – Ну что, пойдем? – говорю я.

      Мы идем обратно тем же путем. Небо нахмурилось, в воздухе паутиной висит туман. Почва под ногами немного пружинит, как будто