Кутузов. Леонтий Раковский

время ехал, настороженно глядя вперед – нет ли где засады? И не очень доверял проводнику-татарину.

      – За поворотом начинается такая дорога! – закрутил головой Ахмет и стал слезать с коня. – Надо подтянуть подпруги!

      Кутузов дал знак. Гренадеры остановились. Приказ «остановиться» облетел с быстротой молнии всю колонну русских войск, все эти две тысячи восемьсот пятьдесят человек пехоты. Люди охотно остановились, снимая гренадерки, вытирая потные лица и шеи. Артиллеристы подкладывали под колеса единорогов камни, чтобы гаубицы не катились назад.

      – Молодая! – говорил канонир, поглаживая свою гаубицу. – Вместе со мной на службу поступила.

      – Ты гляди, хорошо ли подложил? Еще сунется под гору, – не шутя заметил ефрейтор.

      – Не сдвинется, дяденька. А кабы сорвалась, беда! – глянул вниз солдат.

      – Тебя ждать не стала бы! – засмеялись товарищи.

      – Зачем остановились? Турки? – спрашивали сзади. Как бы в ответ им из авангарда шло по цепи:

      – Артиллерии и верховым: подтяни подпруги!

      Михаил Илларионович слез и внимательно осмотрел исправно ли у него седло.

      А гренадеры, отдыхая, переговаривались:

      – А нам что осмотреть?

      – Подметки…

      – До чего насклизли – идти нельзя!

      – Тебя бы, Павлуша, подковать, как того вола, восемью подковами, ты бы легше пошел!

      – А что, думаешь, худо было бы?

      И вот колонна тронулась дальше.

      Обогнули отвесную скалу, которая тянулась вверх, как стена. Сквозь кусты можжевельника внизу глянулась пропасть, а дальше шла такая немыслимо крутая тропинка, что Михаилу Илларионовичу стало не по себе.

      Извилистая тропинка вся была завалена камнями. Она лепилась у горы по самому краю обрыва. По ней не пройти и трем человекам.

      – Справа по двое! – обернулся Кутузов.

      «А как же тут пройдут двенадцатифунтовые гаубицы?» – подумал он.

      Колонна стала спускаться. Из-под ног гренадер сыпались камни и с глухим шумом падали в пропасть.

      Кутузов невольно оглядывался: а его гренадеры все целы?

      Тропинка все суживалась, а иногда и вовсе пропадала. Крепконогий маленький горский конь Михаила Илларионовича шел твердым шагом, не останавливаясь. Кутузов бросил поводья: он чувствовал, что конь лучше его знает, как идти по такой немыслимой дороге.

      «Хорошо, что сухо. А если бы дождь? Тогда тут не пройти!»

      Пробирались по краю скалы. Внизу – страшно взглянуть – чернела пропасть. Кони здесь чуть шли, цепляя нога за ногу; иногда садились на крупы. Одно малейшее неосторожное движение, и конь с всадником неминуемо летели бы в бездну.

      Ахмет громко понукал своего коня, свистел, подбадривая его. Конь неохотно шел впереди. Голос Ахмета звучно отдавался в молчании гор.

      «Уж не подает ли он знаки своим сородичам?» – подумалось Кутузову.

      Колонна двигалась очень медленно. Трехфунтовые гаубицы еще кое-как прошли, а двенадцатифунтовые, «новой пропорции», пришлось тащить солдатам