Отречение. Мария Донченко

крупная демонстрация…

      – Ну да, – ответила Зинаида, и Юля не совсем поняла, что именно собеседница имела в виду, – а голосовать-то пойдёте? – спросила она, кивком головы указывая на мокрый плакат, который порывом ветра прибило к стене.

      – Конечно, – Юля даже удивилась такому странному вопросу – не только в их подъезде или в соседних, но и во всём микрорайоне её и Андрея знали как политических активистов, приносивших свежие листовки и газеты. – Как же без нас-то?

      – А то ж приходишь домой, только включишь телевизор – ладно бы реклама, к ней привыкли уже, а то кругом Да-Да-Нет-Да, даже «Санта-Барбару» нормально не посмотришь, а сейчас новый мексиканский сериал запустили, «Просто Мария» называется… Там такая история, такая история, ну почти как про нашу Аню…

      В сериалах Юля не разбиралась, и ей мгновенно стало безумно скучно. Похождения Марии, Виктора, Хуана Карлоса и прочих Марианн навевали на неё смертную тоску. Хуже могли быть только выступления демократов, рассказывавших о прелестях рыночной экономики и звучно жевавших слово «тоталитаризм».

      – Ладно, пойду я, тёть Зин, вроде и дождь заканчивается…

      – Ты погоди, – женщина легонько взяла её за рукав ветровки, – ты разбираешься, ты скажи, как голосовать-то?

      – А то не знаете, тётя Зина? – рассмеялась Юля доброжелательно и почти весело, – послушайте рекламу и сделайте наоборот. Стало быть, «Нет-Нет-Да-Нет». Как же ещё?

      Дождь прекратился так же внезапно, как и начался.

      Девушка вышла из-под козырька под последние капли дождя и остановилась.

      От палатки к остановке шёл Николай Зайцев.

      Завидев дочь, он едва заметным движением скрыл под куртку бутылку «Рояля», только что купленную в ларьке.

      Юлька сделала вид, что не видела этого жеста.

* * *

      Совещание на Петровке было посвящено обеспечению безопасности завтрашнего Первомая. Незнакомый Белякову полковник МВД говорил много ничего не значащих фраз о готовящихся провокациях со стороны красно-коричневых в свете вышедшего накануне президентского указа о запрете массовых мероприятий на Красной площади, и это Виктору Белякову не понравилось – он считал себя вне политики и ожидал чёткой постановки задачи, а не пропагандистской мишуры.

      Вид у полковника был помятый, лицо красное и как будто с похмелья, и капитан Беляков не мог отделаться от мысли, что мимикой и манерами он напоминает Ельцина.

      Но самое главное полковник сказал в конце. Обведя тяжёлым взглядом присутствующих офицеров, он достал из кармана и продемонстрировал ярко-оранжевый жетон.

      – Все видели? – спросил полковник уже совсем по-ельцински и продолжил, – Завтра, первого мая, с девяти утра и до окончания мероприятий, такие жетоны будут у сотрудников, выполняющих специальные функции. Каждый милиционер должен оказывать содействие предъявителям жетона. И разумеется, никто не имеет права предъявителей задерживать или вообще как-то им препятствовать. Всё ясно? Вопросы есть?

      – Есть, – отозвался вдруг незнакомый