По голгофским русским пригоркам. Статьи о писателях. Виктор Боченков

пошли ты вёдра нам,

      Чтоб вызрел их побег по тучным бороздам!

      Чтоб нам, хоть опершись на внуков, стариками

      Прийти на тучные их нивы подышать,

      И, позабыв, что мы их полили слезами,

      Промолвить: «Господи! какая благодать!»

8. Жития святых и героев

      «Чем раньше и чем глубже воображение ребёнка будет пленено живыми образами национальной святости и национальной доблести, тем лучше для него. Образы святости пробудят его совесть, а русскость святого вызовет в нём чувство соучастия в святых делах, чувство приобщенности, отождествления; она даст его сердцу радостную и гордую уверенность, что “наш народ оправдался перед лицом Божиим”, что алтари его святы и что он имеет право на почётное место в мировой истории (“народная гордость”). Образы героизма пробудят в нём самом волю к доблести, пробудят его великодушие, его правосознание, жажду подвига и служения, готовность терпеть и бороться; а русскость героя даст ему непоколебимую веру в духовные силы своего народа. Всё это, вместе взятое, есть настоящая школа русского национального характера» (Ильин).

      Жития – одно из распространённых жанровых включений в романах Мельникова. Речь идёт не только о дораскольных русских святых, но также об исповедниках и мучениках старой веры (протопоп Аввакум, преподобные подвижники Керженца Арсений, Софонтий, Варлаам). Их жизнь и подвиг – пример для подражания. «…Ходом повествования, характеристиками персонажей он в конечном счёте пытался утвердить то, что утверждали в своих творениях древние агиографы, – пишет современный исследователь, – незыблемость нравственных ценностей, в равной степени пригодных для всех времен, всех народов и всех сословий». Здесь были свои достоинства и недостатки. «Он даже не задаётся вопросом, в чём кроется источник нравственного совершенства этих персонажей, не пытается показать обусловленности этих характеров с окружающей жизнью. Причину их “благолепия” и “благообразности” автор видит в том, что они изначально “прилежали добродетели”. Но всё это чрезвычайно напоминает предопределённость характеров и поступков в средневековой литературе и вызывает у современного читателя чувство неудовлетворённости и недосказанности»42.

      Будучи членом Нижегородской учёной архивной комиссии, писатель с 1845 по 14 мая 1850 года редактировал неофициальную часть «Нижегородских губернских ведомостей», где опубликовал множество статей, посвященных нижегородской старине и знаменитым нижегородцам («Иван Петрович Кулибин», «Памятники похода Иоанна IV на Казань по Нижегородской губернии», «Смерть Александра Невского в Городце», «Первое пребывание в Нижнем Новгороде Петра Великого» и др.). Он открывал и восстанавливал героику прошлого родной ему земли. Получив исходившее от императора Николая I задание выяснить судьбу потомков Козьмы Минина, писатель уточнил полное имя величайшего русского патриота43. Вскоре появилась пьеса Островского, посвященная ему, названная именно так, как указал Мельников: «Козьма Захарыч Минин-Сухорук». Потомков у него

42

Липатов В.А. Житие и сказ (о соотношении устной и письменной традиции в романе П.И. Мельникова «В Лесах») // Русская литература. 1870– 1890 гг. Свердловск, 1977. [Вып. 10] С.114–115. См. также: Перевозчикова Н.Г. Жанр жития и его художественные функции в дилогии П.И. Мельникова-Печерского «В Лесах» и «На Горах» // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы IV научно-практической конференции. М., 1998. С. 235–237.

43

См.: Мельников П.И. Где жил и умер Козьма Минин // Отечественные записки. 1842. Кн. 8. С. 67–69; он же. О родственниках Козьмы Минина // Там же. С. 70–73