«Всё с вами, но не ваш». Избранное. Леонид Завальнюк

от того, что есть,

      Ни от того, что снится,

      Как не имеет права бастовать

      Единственная в городе больница!

1965–1966

      Память

      Ржавеет старое железо,

      Устали кони выносить,

      Иконы покосились на киоте

      И некого спросить:

      – Вы здесь живёте?

      Всё опустело.

      Тихое село

      Голубоватым мохом поросло.

      Когда-то я здесь жил.

      Вон в той избе

      Топилась печь и окна настывали.

      Когда-то я здесь жил, как на привале,

      Как на вокзале.

      С гулом поезда

      В неведомые дали уносились…

      То не иконы – окна покосились.

      Квадратов тусклых битое стекло

      Кусками на завалинку стекло,

      И ржавый гвоздь растёт, как странный гриб,

      Венчая дверь, обвисшую на петлях.

      Скрипит колодезный журавль,

      Пустынным ветром нагибаем…

      Ну что, деревня, погибаем?

      Где люди, где мои друзья,

      С какою вьюгой улетели?

      Черным-черно… Лишь белый след метели

      В соломе кровель:

      Здесь прошла война.

      Я помню – холод, голод, недород.

      Потом весна, тревожный звон капели.

      И бабка, чуть живая встав с постели,

      Идёт копать соседский огород.

      …Могильный холм. Вон там она лежит.

      Пойди, поклоном старую обрадуй.

      Скамейка, крест, да деревце дрожит

      Над ветхой покосившейся оградой.

      О, если б воскресали мертвецы!

      Воздать за всё: за слёзы, за мученья!

      Вовеки мне не будет излеченья

      От бесконечной боли за неё

      И за тебя, забытое жильё,

      Продутое ветрами стольких лет.

      Как я тобой обласкан и согрет,

      Как сладко мне рукою прикоснуться

      К той горечи, что в сердце берегу!

      Я не могу уже к тебе вернуться.

      Но и забыть тебя я не могу.

      Меня возили долго по стране.

      Сначала так, потом – эвакуация.

      И всё, с чем я обязан был свыкаться,

      Так навсегда и приросло ко мне

      И постепенно стало той страной,

      Которую мы называем детством

      И от которой никуда не деться

      Ни в двадцать пять, ни в сорок с лишним лет.

      Как бы во сне, ищу я лёгкий след,

      Что лёг через огромную разлуку.

      И прошлое протягивает руку,

      И я иду.

      Ночные города

      Гудящими вокзалами встречают,

      Улыбкой на улыбку отвечают.

      Спасибо вам! Я помнил вас всегда.

      Когда на прежнем жить не станет мочи

      И я строке последнее отдам, –

      Сойди, мой стих, посередине ночи

      И поклонись далёким городам…

      Меня возили долго по стране,

      И так по дому я истосковался,

      Что в каждой чужедальней стороне

      Я всякий раз навеки оставался.

      Я думал: вот земля, а вот река.

      Мы с мачехой сажали бы картошку.

      В чужом дому пожили бы пока,

      А там и свой бы вырос понемножку.

      Как хорошо!

      И