«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы. Алексей Букалов

личной жизни самого Пушкина весной 1830 года сложилась ситуация, когда он был вынужден просить царя выступить если не в роли свата, то хотя бы «гаранта» его помолвки с Н.Н. Гончаровой. (Просьба была вызвана сомнениями матери невесты в политической благонадежности и, следовательно, благополучии поэта.) В ответ пришло известное письмо Бенкендорфа, содержавшее одновременно и благословение, и «отеческое наставление» Николая I: «Его Императорское Величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе…» (XIV, 403)297.

      И в этой женитьбе не обошлось без царя-свата, без его «высочайшего покровительства».

      Д.С. Лихачев, приехавший в 1993 году в Рим по приглашению итальянской «Академии дей Линчеи», с гордостью показал мне старинный том, полученный им в подарок от профессора римского университета «Ла Сапьенца» Санте Грачотти, известного слависта. Это было итальянское издание книги аббата Антонио Катифоро «Жизнь Петра Великого, Императора России», напечатанное в Венеции в 1748 году298. Ее русский перевод, выполненный С.И. Писаревым, вышел в Петербурге в 1772 году, экземпляр имелся в пушкинской библиотеке на Мойке. Расставшись с романом «Арап Петра Великого», но продолжая собирать материалы по истории Петра, Пушкин в 30-х годах неоднократно обращался к этому источнику.

      «Стрелецкий сын»

      Были дали голубы,

      Было вымысла в избытке,

      И из собственной судьбы

      Я выдергивал по нитке…

Б. Окуджава. «Я пишу исторический роман»

      Пушкинистика – живая наука. И, несмотря на «академический» характер многих пушкиноведческих изданий, время от времени в ней бушуют страсти, споры – одни имена предаются анафеме, другие возносятся на пьедестал. Пушкин – всегда в центре борьбы, столкновения мнений, даже ссор и интриг. Сам же поэт, по-опекушински задумчивый, сохраняет спокойствие, возвышаясь над всеми бурями. Он не нуждается в защите и оправданиях, не боится хулы и подозрений.

      За полтора века маятник оценок раскачивался временами с головокружительной амплитудой: за Пушкина сражались революционные демократы и идеологи монархизма, литераторы-марксисты и вульгарные социологи, воинствующие атеисты и теологические писатели, антропологи-этнографы и историки-архивисты, языковеды-структуралисты и эксперты-криминалисты, дотошные краеведы и бойкие журналисты. И все во имя истины. Большинство их писаний прочно забыто: кое-что заслуженно, а кое-что напрасно. Многое из того, что было сказано за полтора века, сейчас извлекается из небытия и возвращается к читателям. Так произошло с работами А.А. Ахматовой, П.Е. Щеголева, В.В. Вересаева, М.И. Цветаевой; публикуются пушкинские «штудии» В.В. Набокова, В.Я. Брюсова, В.Ф. Ходасевича…

      Это последнее имя хочется выделить особо. «Упоительны его работы о Пушкине», – справедливо отметил А.Вознесенский в статье «Небесный муравей», посвященной творчеству Ходасевича299.

      Пушкин помог Ходасевичу, как и многим другим, заброшенным на чужбину, сохранить

297

В это частное письмо граф Бенкендорф включил формулу официального документа: «Я уполномочиваю Вас, милостивый государь, показать это письмо всем, кому вы найдете нужным» (XIV, 404, подлинник по-французски). См.: Букалов А.М. Петра питомец // Книжное обозрение. 1984, 6 мая.

298

Antonio Catiforo Vita di Pietro il Grande, Imperatore della Russia, scritta da abbate Catiforo in Venezia, 1748.

299

Огонек. 1986, V; 48. С. 26–28. Ср. со скупой оценкой специалистов: «сохраняют значение его литературоведческие работы» (Краткая литературная энциклопедия. М., 1975. Т. VIII. С. 299). См. Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени. В 3 томах. Окленд, Berkeley Slavic Specialties, 1999 (рец. Ивана Толстого в «Русской мысли» от 4.04.2001), а также: Сурат И.З. Пушкинист Владислав Ходасевич. М.: Лабиринт, 1994.