«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы. Алексей Букалов

Петр с тревогой думает о будущей судьбе крестника: «Послушай, Ибрагим, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, завтра что с тобой будет, бедный мой арап?» (VIII, 27)287. В обрисовке образа Петра сказалось детальное знакомство Пушкина с реалиями Петровской эпохи, с источниками, главные из которых он называет сам: «См. Голикова и «Русскую старину». При этом, как установили исследователи, особый интерес проявился у Пушкина не столько к произведениям самого Голикова, сколько к анекдотам о Петре, напечатанным в голиковском же «Дополнении к Деяниям Петра Великого». Термин «анекдот» в то время не означал вымышленный рассказ. Анекдотом называли сообщение о каком-либо любопытном, занимательном случае из частной жизни известного лица. Голиков считал свои анекдоты несомненными фактами, имеющими «историческую достоверность», ссылался на то, что они взяты или из журналов тех времен, или переданы лицами, «заслуживающими уважения», или «подтверждаются преданием, от самого того же времени из рода в роды переходящим» и не противоречащим «самой истории»288. Между прочим, среди информаторов Голикова не раз указан А.П. Ганнибал (Пушкин это для себя отметил – см. X, 4), а среди «пренумерантов» (подписчиков) голиковских «Деяний» наряду с Н.М.Карамзиным, отцом П.Пестеля, отцом Н.Языкова числится и сын «царского арапа» – генерал И.А.Ганнибал289. Вот она, связь времен!

      Из другого источника – исторических очерков писателя-декабриста А.О.Корниловича – почти целиком почерпнута сцена петровской ассамблеи: «на столах расставлены были бутылки пива и вина, кожаные мешки с табаком, стаканы с пуншем и шахматные доски. За одним из сих столов Петр играл в шашки с одним широкоплечим английским шкипером. Они усердно салютовали друг друга залпами табачного дыма, и государь так был озадачен нечаянным ходом своего противника, что не заметил Корсакова, как он около их ни вертелся» (VIII, 16–17)290.

      Вернемся к линии сватовства. Легенда о царе-свате – одно из распространенных исторических преданий, связанных в народе с Петром Первым291. Эпиграф из комической оперы Аблесимова «Мельник, колдун, обманщик и сват», предпосланный пятой главе романа, должен был, очевидно, придать дополнительные штрихи народности образу Петра I: «В облике Петра проступают черты умного, смекалистого, с хитрецой русского мужичка»292. Сделав Петра в романе сватом Ибрагима, Пушкин еще сильнее связывает родственными узами царя и его крестника. Одновременно – это и высшая честь, знак благоволения к любимцу-арапу. В то же время в сватовстве Ибрагима заключено оскорбление боярина Ржевского, его семьи. Здесь «дубинка» Петра больно ударяет и по чувствам самой невесты – Наташи, которая (неожиданно выясняется) любит другого. Как давно установили литературоведы, Пушкин использовал в качестве источника реальный эпизод, рассказанный в приложениях к «Деяниям Петра Великого» И.И.Голикова (анекдот № 31)293– о женитьбе Румянцева, денщика Петра, на дочери боярина

287

«Умри я сегодня» – эта реплика Петра может подсказать возможный ход сюжета незавершенного романа (действие его происходит в последние годы жизни Петра).

288

Дополнение к Деяниям Петра Великого. Т. XVII, М., 1796. Предисловие. С. 2.

289

Указано В.С. Листовым. Ему же принадлежит и другое наблюдение в связи с источниками романа о царском арапе: в IX томе голиковских «Деяний…» приводится адресованное Вольтеру письмо принца Фридриха (будущего Фридриха Великого) об аудиенции у Петра прусского посланника («вручение креденций») в 1724 году. Петр принимает верительные грамоты на мачте корабля! Там же сказано, что царь передвигается по столице летом в одноколке, зимой – в санях.

290

Этот английский шкипер не случайно возник. Мы еще с ним встретимся по ходу рассказа. См. отзыв рецензента об этих очерках Корниловича: «Многие подробности об увеселениях двора и города, рассказанные быстро и живо, делают статью сию весьма занимательною» (Сомов О. Соревнователь просвещения и благотворения. 1824. Ч. XXV. № 1). Сопоставление очерков А.Корниловича с «Арапом Петра Великого» см. в работе Д.П.Якубовича (Пушкин. Исследования и материалы. Т. IX. Л., 1979. С. 276–277). Этот же автор отмечал: «Прежде чем быть прозаиком, Пушкин нередко считал себя обязанным быть ученым и кропотливым исследователем. Прежде чем быть историческим романистом, он длительно изучал архивы и библиотеки; прежде чем рисовать исторических героев, старался предпринять поездки в места, где они действовали; раньше чем заставлять своих героев говорить, изучал речь «простонародья» и живых свидетелей старины…» (сб.: Работа классиков над прозой. Л., 1929. С. 17).

291

См., например: Северные предания. Л., 1978. С. 217; Соколова В.К. Русские исторические предания. М., 1970. С. 58–59, 80.

292

Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826–1830). С. 262.

293

«Щедрость монарха в награждении заслуг».