Сны Флобера. Александр Белых

его мальчика.

      Она со смущением обнаруживает, что он возмужал, набрался силы, крепыш, как новобранец.

      – Ах, фигляр какой! На кадета похож!

      – ……….

      Он всегда посмеивается над ней. Какие милые фривольности!

      Марго предпочитает не отягощать их совместный быт интеллектуальными разговорами, ведь за день так намаешься, говорит она, что к вечеру чувствуешь себя выпотрошенной краснопёркой. К тому же он, невыносимо наивный, может понять её неправильно. Как случилось, что он приручил её?

      Она слышит, как скрипнула дверь в ванную, и полилась вода. Убавив громкость телевизора, она взяла в руки «Новый мир». Вдруг потянуло холодом. Это был не сквозняк. Неприятная мысль о расплате за счастье, обыкновенное человеческое счастье, которое никогда не даётся даром, вынесла её из благодушного настроения. Какую же цену она должна заплатить?..

      Её охватил страх. Разница в возрасте, как корда, держит их на расстоянии; вернее, эта корда существует для неё. «А ведь он мог бы быть моим сыном, ровесником моего ребёнка, если бы не аборт…» Марго невольно закрыла глаза, и тяжелый стон вырвался наружу. «Дурочка, надо было рожать!» – слышит она голос мамы. Теперь она соглашается с гипотетической перспективой быть матерью-одиночкой. Поздно. «Он не любит меня, он просто играет в любовь, ему что-то надо от меня. Иначе, зачем ему спать со мной?» Она уверена, что бескорыстной любви не бывает. Отсюда её мнительность.

      С этими мыслями она очнулась перед дверью своего дома, стряхнула с пальто снег, потопала ногами. «Как хороши твои ножки, как у Истоминой!» – слышит она игривый тон Ореста. Из дверей подъезда выскочил чёрный лабрадор, потом хозяин на поводке. Сквозь зубы поздоровалась. Сейчас она войдёт в свою пустую комнату, включит свет в прихожей, из тёмной комнаты на неё накинется тишина. В другой час она была бы рада, чтобы эта тишина иногда кидалась на неё с громким лаем или хотя бы немного поскулила, слизала её горячую слезу… Вот так запросто он превратил её дом в склеп воспоминаний. Как-то он разбудил её поцелуями в затылок. Она повернулась к нему и, не открывая глаз, промурчала:

      – Мур-мур-мур. Мяу-мяу-мяу.

      – Милая, мне приснился страшный сон.

      – Давай я поцелую твои глазки, и всё пройдёт.

      – Мне приснилось, будто я проснулся в каком-то помещении на каменном полу, я сжался в клубок от холода.

      – Ах ты, мой зяблик, я согрею тебя!

      – Солнечные лучи падали через дверь наверху, к ним вела винтовая железная лестница. Я огляделся: с четырёх сторон в нишах стояли гробы. Нет, не так. Меня занесло в какой-то город. Он весь такой симметричный, бесконечный проспект до горизонта. То ли город, то ли библиотека. Дома как огромные тома с золотыми латинскими надписями на фронтоне. Красивые особняки. Были сумерки. По дороге шли три девы, среди них, мне показалось, – нет, теперь я уверен – была ты, хотя твоего лица не видел. Они шли, шли, шли, пока не скрылись в темноте, и вдруг обернулись сиянием трёх звезд в черном небе. Кто-то сказал: «Это три Марии». Ты слышала о таком созвездии?

      – Нет, не слышала. А, кажется, это в Южном