Обман. Джонатан Келлерман

уже нашли себе достойную квартиру?

      Мэри-Джейн Ролинс поджала губы.

      – Мои жизненные обстоятельства имеют какое-то отношение к делу?

      – Виноват, доктор. Еще раз прошу прощения.

      – Поскольку вопрос уже задан – да, я купила квартиру, намного более соответствующую моему теперешнему стилю жизни. А мой бывший пускай сам разбирается со своими собаками, рыбками, детьми, ужасной мебелью – короче, со всем барахлом, которое осталось у него от предыдущего брака. А теперь, если не возражаете…

      – Доктор, у Элизы Фримен были конфликты с сотрудниками Академии?

      – Не слышала ни о каких конфликтах, тем более с учителями, которых вы сейчас будете допрашивать.

      – Мы не собираемся их допрашивать, мадам, мы хотим поспрашивать.

      – Я неверно выразилась.

      – Как насчет других недовольных? – спросил Майло. – Родители, которым не понравились оценки учеников или сами ученики?

      Ролинс подергала свои оборки.

      – Лейтенант, вы серьезно полагаете, что Элизе отомстили за недостаточно высокие результаты SAT?

      – По-вашему, это невозможно?

      – Совершенно исключено!

      – Гм… доктор Ролинс, давайте – чисто гипотетически, разумеется – вообразим такую картину. Ученик Академии, амбициозный, в меру способный и сообразительный, происходит из семьи, в которой все из поколения в поколение заканчивают что-то из Лиги плюща – пусть это будет Гарвард. Отец, дед, всевозможные прадеды и прапрадеды – все поголовно со времен Бенджамина Франклина. Одна из этих, как, бишь, они называются…

      – Династий, – подсказала Ролинс.

      – Точно, настоящая династия. Предки, может, и не отличались незаурядным умом – в их времена Гарвард был скорее заведением для богатеньких. К несчастью для нашего выпускника, одаренного, но без особой гениальности, сегодня Гарвард набирает только сверходаренных. И один из таких сверходаренных учится с ним в одной школе. Я имею в виду – действительно патентованный гений.

      – Лейтенант, от нас в Гарвард поступает значительно больше, чем двое в год…

      – Пусть больше, это не так важно, но ведь не все же выпускники поголовно? Как бы хороша ни была Академия?

      Молчание. Майло продолжил:

      – Итак, помимо конкуренции с выпускниками других школ ваши ученики соперничают и между собой. Допустим, утром перед экзаменом у нашего наследника гарвардской династии, одаренного, но не настолько, как его гений-соученик, оказывается в распоряжении некое химическое вещество. А гений как раз оставил свою бутылку газировки без присмотра…

      – Это же абсурд, лейтенант!

      – Абсурд? Я дословно пересказываю историю, приключившуюся несколько лет назад в элитной школе на Восточном побережье. Пострадавший остался жив, однако долго и тяжело болел.

      Мэри-Джейн Ролинс прижала ладонь к бледным губам.

      – Не знаю, где вы набрались таких сведений, я никогда не слышала ни о чем подобном. В любом случае выпускник Академии никогда не опустится до… до чего-то столь отвратительно преступного.

      – Не сомневаюсь, доктор