РаЗтройство. Даниил Мунин

ним тему разговора?

      Может, стоит скользким быть?

      Может, подсказать то, что знаете давно?

      Чудное личико, и так всё фривольно и мило,

      Ах, прямо румянец-солнышко взошло,

      Пяточку не поцеловать ли?

      Ах,

      Ути-пути-тю!

      И всё такое прочее?

      Хотите, чтобы вам доставлял задора чутка?

      Может, мне и приземистым быть?

      Понятные мысли хватаю,

      Я много знаю,

      Многое видел,

      Всё искал.

      Бога, народы, санки проклинал.

      Всё во мне до горла,

      А затем тело –

      Так мы и живём.

      Две головы.

      И одна с вялым носом ниже живота,

      А другая – как у всех – хлопает глазами сверху.

      Будто есть в этом во всём смысловыделение?!

      Ну о чём мы с вами говорим?

      Ну хватит врать!

      Ну давайте посмотрим остро и больно!

      Мы же все – ничтожества,

      Почти что божества!

      А я трясусь.

      Вот так трясусь ногами и руками

      Вам на урочный пир.

      Мы же будем вечно так,

      По кругу,

      И снова, и вновь,

      Новый виток.

      Меньше стало?? Тю-ю.

      Да ничего подобного. Куда?

      Новый виток только раскручивается.

      А может, это ген??

      Может, в центре завиток, и вновь?

      Ну что же не так-то с мостами?

      Почему они всё длиннее и дороже?

      Мосты совмещают теперь далёкие берега.

      Хорошо одному лишь пастуху,

      А овцы всё равно плюют на ваш мост.

      И бросаются в пропасть,

      C утёса бросаются!

      Думаете,

      Я тут так легко говорю?

      Просто вязь?

      Может быть немного сальностей?

      Получайте!

      Много,

      С головой вам!

      Жил я один там в сарае сыром,

      Сном не был усмирён,

      Только боль слышал…

      Слышал боль со всех сторон,

      Больно было даже металлу!

      А вы говорите!

      Что там люди?

      Люди плачут.

      А ведь я скорбь во всём вижу,

      Она внутри и рвёт.

      Ну вот понимаете?

      Рвёт с треском.

      Так, что аж под корой сердечной осадок углекислый.

      И это ведь болотно, и всё пропахло.

      Руки гниют не от времени,

      Но от нас.

      Зловоние так даже и до Свыше добралось.

      Носом уже не учуять,

      Мощь!

      То-то вы на пир порывами!!

      И так, чок – чок – чок.

      А ведь надо же думать,

      Что это приличия!

      Что мы можем и в одежде,

      Можно даже через одежду!

      Все же знают всё уже,

      Столько лет,

      Столько поколений.

      Всё промочено потом памяти!

      Ну и дышите этим…

      А я в своё болото соскользну.

      .

      Там ведь мо-и-и-и-и-и выделения.

      .

      Больно тут,

      Там ещё больнее.

      Туда убегу,

      Чтобы вас не знать –

      В одеждах.

      Глава 1. Друзья и ЧЧ

      Все люди больны.

      Непоправимо больны.

      И болеют они друг из-за друга.

      И ничего с этим не поделать без Тебя.

      Человек,

      Может, только я болею?

      (Не цитата. Мысль, возникшая однажды.)

      Два друга возвращались домой из бара узкими тропами большого города. Хмель уже успел улетучиться, поскольку на улице стояла морозная погода. Ветер щипал лица, и пальцы даже в карманах продолжали гореть от холодного воздуха. Дышала здоровая, белая зима. Быстро шагая плечом к плечу, друзья оживленно обсуждали начатый еще в пивном заведении разговор. Ветер на секунду сорвал слова, из-за чего один из друзей был вынужден, срывая связки, почти прокричать: «А? Что говоришь?». Ему непременно надо было слышать каждое слово, поскольку тема разговора касалась лично его. Кем он был в этом зимнем городе, зачем куда-то стремился? Зима, может ты расскажешь? Зима, зима.

      Да, той зимой было именно так. Звеняще,