И один в поле воин. Юрий Петрович Дольд-Михайлик

дверь. – Но и отказаться мы не имеем права. Во всяком случае надо, чтобы Гольдринг не узнал о проверке. Иначе он доставит нам через Бертгольда немало неприятностей. Иметь дело с господином Гиммлером – это все равно, что сидеть на пороховой бочке и держать в руке зажженный шнур.

      – Такой орешек, как Гольдринг, явно не по зубам Миллеру.

      – Но мы должны сегодня же отправить барона в Лион.

      – Он офицер по особым поручениям, и если послать его в штаб корпуса даже с обычной армейской запиской, это не вызовет у него никаких подозрений. Гольдринг даже не будет знать, что в пакете. Остальное не наше дело.

      – Тогда приготовьте пакет и от моего имени вручите его лейтенанту, приказав отвезти в Лион. Только не обмолвитесь ни словом.

      – Не волнуйтесь, герр генерал.

      У входа в отель «Темпль» Генрих встретил старую крестьянку. Он, верно, не заметил бы ее, если бы женщина не окинула его долгим, ласковым взглядом и не поздоровалась первая.

      – Бонжур, мсье!

      – Бонжур, мадам! – ответил совершенно изумленный Генрих. По собственному опыту он уже знал, что французы избегают здороваться с немцами.

      Войдя в гостиницу, Генрих хотел подняться прямо к себе, но по дороге его остановила мадам Тарваль. На этот раз на ее губах не сияла профессиональная улыбка хозяйки гостиницы. Лицо женщины было взволновано, губы дрожали. Но глаза глядели необычайно ласково и как-то вопросительно.

      – На дворе так жарко, господин барон, – сочувственно сказала мадам Тарваль.

      – Я не привык к такой погоде в такое время года, – согласился Генрих.

      – Может быть, хотите выпить чего-нибудь прохладительного?

      – А что у вас есть?

      – О, для вас у меня найдется бутылка чудесного старого шампанского.

      Генрих вошел в зал, а мадам Тарваль куда-то убежала. Спустя минуту она вернулась с бокалом и бутылкой вина.

      – Действительно прекрасное вино, мадам, – похвалил Генрих, отпив из бокала. – Теперь я понимаю, почему так далеко разнеслась слава о французском шампанском.

      – К сожалению, это последняя бутылка, я ее берегла для какого-нибудь исключительного случая.

      – Тогда ее надо было распить в семейном кругу, и я не понимаю…

      – О барон, у меня сегодня такой счастливый день.

      – Не хочу быть нескромным, но с радостью выпью за него. Только почему вы не налили себе?

      Мадам Тарваль принесла еще один бокал, и Генрих сам наполнил его. Золотистое вино заискрилось, зашумело за тонким стеклом.

      – Какой же тост мы провозгласим, мадам?

      – Прежде всего я хочу выпить за ваше здоровье, барон! Именно из-за вас… именно вы… – голос мадам Тарваль задрожал, и она оглянулась, хотя в зале никого не было. – О барон, вы оказали мне такую незабываемую услугу!

      Ничего не понимая, Генрих удивленно взглянул на хозяйку гостиницы. Она наклонилась и, как заговорщица, прошептала, словно их кто-нибудь мог подслушать:

      – Да, да, незабываемую, незабываемую услугу!..