И один в поле воин. Юрий Петрович Дольд-Михайлик

меркой.

      Моника глубоко вздохнула и опустила ресницы. Верно, пряча гневный блеск глаз.

      – Война есть война, мадемуазель. Не вы и не я ее начали, – миролюбиво произнес Генрих.

      Девушка не ответила, но и не ушла. У Генриха вдруг мелькнула смелая мысль.

      – Мадемуазель Моника, вы не сочтете меня чересчур надоедливым, если я осмелюсь попросить вас оказать мне одну небольшую любезность?

      – Вряд ли я чем-нибудь смогу вам помочь.

      – О, я уверен, что сможете. Ведь вы говорите по-немецки, и вам нетрудно будет помочь мне изучить французский язык.

      – У вас для допросов есть переводчики.

      – Неужели вы думаете, мадемуазель… ведь я не эсэсовец, а обычный офицер, которого призвали в армию. Еще до войны я начал изучать ваш прекрасный язык, мадемуазель. А теперь, когда представилась такая блестящая возможность…

      – Блестящая для вас, барон, но очень печальная для нас, французов… Хотя… – Моника тряхнула головой, и ее волнистые волосы рассыпались. – Я верю, что Франция еще будет великой державой.

      – Я тоже верю в это, мадемуазель! Разве можно надолго покорить свободолюбивый народ, народ с такой славной историей?

      Губы девушки совсем по-детски полуоткрылись от удивления. Генрих сделал вид, что не замечает впечатления, которое произвели его слова.

      – Так вы согласны помочь мне?

      – Изучить язык не так просто, – уклонилась от прямого ответа Моника. – Для этого, кроме словарей и учебника, требуются способности ученика и учительницы. Мне кажется, вы могли бы найти лучшую помощницу, чем я.

      – Нет, нет, я все хорошо обдумал и именно на вас возлагаю большие надежды. Учтите, что у меня мало свободного времени, и то, что я живу в вашей гостинице, облегчает дело. Вы будете давать мне уроки тогда, когда ваши и мои свободные часы будут совпадать. Не забывайте, что этим вы не только оказываете услугу мне, а и… как бы это сказать… разрушаете преграды, отделяющие один народ от другого. Когда человек изучает какой-нибудь чужой язык, он невольно проникается духом этого народа. Ведь так? Начинает лучше понимать его культуру, стремления, желания… Я все это изложил вам достаточно неуклюже, путано, но искренне.

      – Ну, хорошо, – наконец согласилась Моника. – Но ведь надо иметь словари, учебники.

      – Все это я уже приобрел. И если у вас сейчас есть время, я бы попросил взглянуть на них. Возможно, придется купить другие.

      Моника заколебалась. Понимая причину ее нерешительности, Генрих поспешил заверить:

      – Честным словом я гарантирую вам полную безопасность.

      Чуть покраснев, девушка поднялась по лестнице, ведущей во второй этаж, где находилась комната Генриха.

      Пропустив Монику вперед, Генрих на минуту задержался в прихожей.

      – Фриц, – сказал он тихонько денщику, – вот тебе деньги, сбегай, купи самых лучших конфет и фруктов.

      Когда Генрих вошел в комнату, Моника уже сидела у стола и просматривала словари.

      – Как вы думаете, пригодятся?

      – Я считаю, что словари неплохие. Тут есть грамматические правила, а в