Батальон ангелов. Борис Акунин

для этого были основания. Я хорошо знаю князя. Он никогда не интересовался политикой.

      – Время князей закончилось! – Рунге повысил голос – в прихожей одобрительно загудели. – Сказано вам: лавочка закрыта. Зря прокатились с фронта, штабс-капитан. Отправляйтесь обратно.

      Алексей сдвинул брови.

      – Если Управление контрразведки ликвидировано, мне на прежнем месте службы делать нечего. Прошу назначения в боевую часть.

      Господин комиссар поглядел на него с усмешкой.

      – Похвально, очень похвально. Это я вам с удовольствием устрою. Знаете что, голубчик? Вы прямо сейчас отправляйтесь в военное министерство, к комиссару Нововведенскому. Я ему протелефонирую, предупрежу, чтобы подыскал для вас самое что ни на есть превосходное назначение. И быстро, без волокиты.

      Напоследок Рунге улыбнулся штабс-капитану уже безо всякой фальши, а с искренним удовольствием.

      Еще один комиссар

      Комиссар Нововведенский принял Романова сразу же. Не обманул побитый Рунге – предупредил своего знакомого.

      Немного странно было, что адъютант, доложивший о штабс-капитане, не удосужился выйти – остался в кабинете. Кроме того, в креслах сидели еще два господина полувоенного вида, обернувшиеся на Алексея с хитроватым видом и тоже не выказавшие желания удалиться.

      Романову это было все равно. Никаких тайных разговоров он вести не собирался.

      Нововведенский сидел под большим фотографическим портретом Александра Керенского и, видимо, очень старался быть похожим на своего министра: волосы тоже стриг ежиком, значительно хмурил брови. Но глаза посверкивали озорно – видимо, комиссар был человеком веселым.

      С первой же фразы он взял ернический тон, от которого у штабс-капитана заходили желваки.

      – Знаю, что вы изъявили готовность кинуться в самое пекло. И давно пора. Не всё ж по штабам сидеть, – сказал Нововведенский, наскоро проглядев послужной список.

      – Господин комиссар, – прохрипел Романов. – У меня, как вы можете заметить, два «георгия»: солдатский и офицерский!

      – Знаем-знаем. В контрразведках-охранках ордена щедро давали. – Глядя в залившееся гневным багрянцем лицо офицера, комиссар широко улыбнулся. – Да вы не волнуйтесь. Я уже приготовил для вас отличное назначение. Возможно, оно вас испугает. Уже несколько человек отказались.

      За спиной у Романова послышалось прысканье. Обернулся – это давился смехом адъютант. Двое остальных зрителей сидели с каменными лицами, но в глазах у обоих поигрывали искорки.

      – Поеду на любой фронт. Согласен на любую строевую должность. Имею боевой опыт. Осенью четырнадцатого ранен в атаке. В пятнадцатом году вывел из окружения под Бобруйском батальон.

      – Батальон – это замечательно, – покивал комиссар. – И готовность послужить отечеству – тоже чудесно. Значит, не откажетесь от назначения, которое напугало предшествующих героев?

      – Не откажусь, – твердо сказал Алексей.

      Должно быть,