За чужую свободу. Федор Ефимович Зарин-Несвицкий

с ней.

      – Я не знаю, где княгиня, – ответил Левон.

      – А – а, наверное, у своей приятельницы, этой ханжи Напраксиной, – сказал Никита Арсеньевич. – Терпеть не могу ее… Собирает какую‑то сволочь у себя, на которую я пожалел бы кнутов на моей конюшне.

      – Что слышно нового? – спросил Левон, желая переменить разговор.

      – Что нового? – отозвался старый князь. – Разве только то, что мы уже в Париже, а Бонапарт повешен… Таково, по крайней мере, их желание. Ах да, вот новость так новость. Предполагается сватовство великой княгини Екатерины Павловны с прусским королем. Она в самом деле создана царствовать… Но, какая игра судьбы! Тверь, сватовство Наполеона, принц Ольденбургский и король прусский. Тут есть над чем задуматься философу. Отдаст ли только государь эту Эгерию?

      Левон рассеянно слушал слова дяди. Что ему за дело до всех этих комбинаций!..

      – Ну, что ж, подал ты Горчакову рапорт? – переменил разговор старик.

      Левон слегка покраснел.

      – Нет, дядя, – ответил он, – я говорил сегодня с Новиковым, и мы на несколько дней отложили свой отъезд. Вы знаете, рапорт связывает.

      Старик кивнул головой.

      – Чем дольше останешься здесь, тем лучше; я все время твержу тебе об этом, – сказал он. – Но что это? – прервал он себя. – Ты слышишь? Кто‑то словно бежит.

      Он не успел кончить, как в столовую вбежала княгиня.

      – Княгиня!

      – Irene!

      Мужчины вскочили с мест.

      – Ты! Что случилось? – с тревогой воскликнул князь, бросаясь к жене.

      Левон остался стоять словно прикованный к месту.

      Ирина была страшно бледна, маленькая меховая шапочка едва держалась на голове, черные растрепавшиеся волосы еще сильнее оттеняли ее бледность, ее взор дико блуждал по сторонам, шубка была расстегнута…

      – Irene, ради Бога, что с тобой? – князь нежно обнял жену.

      – Оставь, оставь меня! – исступленно закричала Ирина, с силой вырываясь из его объятий. – Я убийца! Убийца! Убийца!

      Она судорожно разрыдалась и пошатнулась. Князь поддержал ее. Она вся билась в его объятиях.

      Левон вышел из оцепенения и подбежал к княгине.

      Они усадили ее в высокое кресло. Князь бережно снял с нее шубку.

      В дверях показались встревоженные и любопытные лица лакеев. Но старый князь, нахмурясь, взглянул на них, и они мгновенно скрылись.

      Левон подал княгине вина. Ее зубы стучали о края бокала, но она все же сделала несколько глотков.

      Старый князь стоял перед ней на коленях и с бесконечной нежностью смотрел в ее лицо. Она взглянула на него уже просветленным взглядом и, тихо заплакав, упала головой к нему на плечо.

      Все молчали; слышались только детски – жалобные всхлипывания Ирины.

      – О, как я страдаю! – тихо прошептала она.

      – Irene, – глубоким голосом сказал князь, – ты знаешь, что ты мне бесконечно дорога, что бы ни случилось. Если можешь, скажи сейчас. Если хочешь – скажи позже. Моя вера в тебя безгранична так же,