Аракчеевский сынок. Евгений Салиас-де-Турнемир

снова уходил хлопотать по дому. Хотя у Шумского в квартире было около полдюжины всех людей и два лакея в горницах, но всем заведовал Копчик, – один лакей был вечно в городе на посылках, справляя разные поручения барина, а другой неизменно сидел в качестве швейцара в передней и не имел права отлучаться из нее. Приготовив все ко времени пробуждения барина, Копчик явился снова и спокойно сел около вновь приезжей.

      – Ну, все справил… Теперь можно и хлебнуть с вами чайку, – сказал он, присаживаясь к столу. – Так как же, Авдотья Лукьяновна… Так-таки вам ничего и не ведомо… Аль скрытничаете?

      – Чего мне, голубчик, от тебя скрытничать! Вот тебе Христос Бог – ничего не знаю, – отвечала женщина.

      – И Иван Андреич ничего вам не сказывал дорогой. Ни, тоись, ни словечка? – лукаво переспросил лакей.

      – Говорю тебе, приехал в Грузино, побывал у Настасьи Федоровны. Меня вызвали, велели сбираться в дорогу… А наутро мы в тарантасе с Иван Андреичем и выехали.

      – Чудно. Стало и она тоже, Настасья-то Федоровна, не знает, зачем вас барин востребовал в Питер.

      – Полагательно и она не знает.

      – А отпустила тотчас?

      – Она по его слову, своего Мишеньки, дворец Грузиновский в ящик уложит и пошлет. Только прикажи он.

      Копчик не понял и рот разинул.

      – Так она сказывает, Василий. Дворец графский готова-де гостинцем в ящике Мишеньке переслать.

      Копчик хотел снова что-то спросить, но вдруг бросился со всех ног из комнаты… Женщина даже вздрогнула от неожиданности.

      Через мгновенье Копчик вернулся, но оставил дверь раскрытой.

      – Почудилось мне, что барин позвал… Нет, все еще спит.

      – А строг он с тобой?.. Взыскивает? – спросила приезжая.

      – Д-да! – протянул молодой малый.

      – А ведь какой же добрый он, сердечный… Не чета нашим господам… Этот добреющий… Андел!

      – Д-да…

      – Что так сказываешь. Будто не по твоему…

      – Да как сказать, Авдотья Лукьяновна… он вестимо добрый… Но тоже и мудрен. Уж и так-то это мудрен, что окромя меня никто ему не угодит и всякого он ухлопает… Добрый, а вот Макара-то Сергеева в Сибирь сослал, а Егора рыжего… Сами знаете…

      – Это по нечаянности… Иль не в своем виде был, подгулявши… Такой уж случай неприятный.

      – Бутылкой по голове ахнул, в висок… Это же какая уж нечаянность, – вымолвил тихо Копчик.

      – Говорю… Подгулявши был…

      – От того не легче. И теперь он часто бывает не в своем виде. Меня иной раз, Авдотья Лукьяновна, мысли берут… проситься у него домой, в Грузино… У вас там не так страшно…

      Авдотья замахала молча руками…

      – Нет… Право… Не так там опасно. Здесь – ужасти! Там только графу не надо на глаза лезть, да дело свое исправно делать. Настасья это Федоровна тоже нашего брата молодца мало обижает. Она больше девок и баб мучительствует. А здесь, у него вот… – показал Копчик на растворенную дверь… – беда! Здесь, Авдотья Лукьяновна, все одно – что на войне!

      – Э,