Сборник лучших произведений конкурса «К западу от октября». Алексей Жарков

Юльку. Она стоит у свежей ямки метрах в десяти от меня. Рядом с ней еще две девочки, возрастом примерно такие же. Одеты во все черное. Третья девочка чуть поодаль, задумчиво ковыряет носком туфли комья вырытой земли. В руках у нее букет цветов.

      – Что происходит?

      Они будто не замечают меня. Смотрят в яму.

      Делаю шаг в их сторону и в этот момент какая-то невидимая сила крепко берет меня за плечи и дергает назад. Воздух с шумом вырывается из горла, легкие болезненно сжимаются, а в глазах темнеет. Падаю, ломая ветки кустарника, роняю сумку. Что-то остро впивается под ребра. На глазах непроизвольно проступают слезы.

      – Что, блин… – с хрипом, тяжело вдыхаю. Поднимаюсь на колени, упершись руками в сырую холодную землю. От летнего жара не осталось и следа.

      Юлька поворачивается ко мне, прижимает вытянутый указательный палец к губам.

      – Вообще-то взрослым сюда нельзя, – говорит она негромко. – Это же только для детей, пап! Тут только дети! Я же говорила. Тебя пока никто не приглашал! Ты слишком тяжелый. ЖИЗНЬ слишком тяжелая и темная.

      – Какие, к черту?..

      В мою сторону поворачиваются остальные дети, и тут я понимаю, что вряд ли этим девочкам по пять или шесть лет. Сто шесть. Двести. Миллион. Вот сколько. В их черных без единого намека на белизну глазах застыло время. На их лицах отразилась вечность. Я не знаю, почему вижу это. Становится страшно.

      Пытаюсь встать, но неведомая сила давит к земле. Колени впиваются в траву. Пальцы на руках немеют от напряжения. Тяжело дышать.

      – Она дело говорит, – произносит одна из девочек. – Взрослым здесь не место. У нас, знаете ли, похороны.

      – Похороны? Что?..

      – Могилы. Вы не видите, что ли? Это участок кладбища старых вещей. Юля принесла нам. Она умница.

      Юлька роняет рюкзачок на землю у темного квадрата вырытой ямы. Расстегивает молнию – вжжжик! – вытаскивает сначала очки со шляпой, потом зажигалку.

      – Они не будут мне сниться? – спрашивает с легким волнением.

      – Дорогая моя, – отвечает девочка с цветами (что-то желтое, похожее на гвоздики), – тебе еще много кто приснится. Ты замечательный светлячок. У тебя же много вещей дома, не так ли? Которые ты находила в черных переулках. Тени отдавали тебе то, что им не нужно. Чернота всегда оставляет мостик между миром живых и мертвых.

      – Я… – голос дочери дрожит. – Я не очень хочу собирать эти вещи.

      – Прости, дорогая. У тебя нет выбора.

      Девочка с глазами вечной черноты склоняется к Юлькиному уху и что-то торопливо ей шепчет. Я тихо вою от бессилия и злобы. Рвусь вперед. Мне не дают. С каждый рывком что-то колет в сердце, сдавливает мышцы, пригибает к земле. Боль раскатывается по руке, запоздало слышу глухой хруст и понимаю, что от напряжения сломал палец. Вывернул его к чертовой матери! Кожа рвется, обнажая осколок кости. Но нет сил даже кричать. Просто заваливаюсь на бок, выворачиваю шею, чтобы не отрывать взгляда от Юльки… и вижу то, от чего хочется вопить: Юлькины глаза наполняются чернотой. Словно кто-то заливал в них густой черный сок.

      Юлька