Черная вдова. Анатолий Безуглов

приспособили, – ответил отец. – Давай его сразу в машину.

      Трое мужчин с трудом заволокли тушу на заднее сиденье уазика. Туша зверя почти уже закоченела.

      Во время этой процедуры Вика не проронила ни слова. А когда зашли в дом, спросила у отца:

      – Неужели вам не жалко было его?

      – Милая Вика, – улыбаясь, сказал Семен Матвеевич, снимая перепачканный кровью тулуп, – шашлычок любишь? Или бифштекс, а?

      – Но… Понимаете, это совсем… – попыталась было что-то сказать девушка, но Семен Матвеевич перебил:

      – Так ведь барашков и коровок тоже… – Он провел ребром ладони по горлу.

      – И все же, – вздохнула Вика, – стрелять в живого…

      – А бифштекс разве из падали? Брось, дочка, – устало опустился на стул Вербицкий. – Ты мне напоминаешь тех чистоплюев, что вещают по телевидению или строчат статейки в газетах: мол, охота – это варварство, жестокость…

      – Во-во! – поддержал гостя Семен Матвеевич. – Такую чушь порют! Сами же ни черта в этом не понимают!.. Охота – древнейшее занятие.

      – И чем выстрел хуже удара ножа на бойне? – уже с раздражением спросил у Вики отец.

      – Или электричества, – поддакнул Ярцев-старший.

      – Да нет, я вообще… – смутилась девушка и замолчала.

      – Мы его добыли по всем правилам, – продолжал Николай Николаевич. – По-мужски… Километров десять шли за ним.

      – Сдаюсь и преклоняюсь, – подняла вверх руки Вика и улыбнулась. – Умывайтесь и садитесь есть.

      – Вот это другой разговор! – повеселел Николай Николаевич.

      Вербицкая захлопотала у стола.

      Семен Матвеевич вышел в другую комнату и вернулся с двумя бутылками коньяка.

      – Заслужили, а? – вопросительно посмотрел он на гостя.

      – С удовольствием! – потер руки Вербицкий. – Теперь – не грех.

      – Кутнем! – радостно произнес Ярцев-старший. – Все свои… Дела в этом году сделаны. Как говорится, потехе – час!

      Вика тоже охотно согласилась выпить. Глеб стал отнекиваться, ему ведь предстояло вести машину.

      – Кончай сачковать, – отмахнулся отец, наливая ему полную рюмку. – Тут мы сами себе ГАИ и ОРУД!

      Только успели выпить по первой, Семен Матвеевич налил еще.

      «Действительно, – подумал Глеб, – какая тут, в лесу, милиция!»

      От коньяка стало веселее. Уплывало, растворялось чувство вины перед женой и приглашенными гостями.

      Вика тоже оживилась. Щеки у нее раскраснелись, глаза заблестели.

      – Запомни, доча, – размахивая вилкой с насаженным на нее куском мяса, проповедовал Вербицкий, – настоящие охотники – друзья природы! Понимаешь, настоящие, а не паршивые браконьеры! Вот взять хотя бы лося… Да, прекрасный зверь! Сильный! Но пусти его размножаться самотеком, знаешь, сколько вреда он принесет лесу?

      – Это точно, – поддакнул Семен Матвеевич. – Губит молодую поросль…

      – Что молодую? Крепкие деревья сводит. Обдирает кору – хана деревьям.

      – А кто регулирует