Черная вдова. Анатолий Безуглов

повернулся к нему Вербицкий.

      – Потому что он не любил баню, – объяснил Глеб. – Об этом писал знаменитый ученый и путешественник Адам Эльшлегер, известный больше под именем Олеарий.

      – Действительно, перефразируя Гоголя, – какой русский не любит баню! – засмеялся Николай Николаевич. Он посмотрел на солнце и предложил: – Ну, Матвеич, махнем в лес? А то светило скоро закатится.

      – Я готов!

      Взяв ружье и приладив к валенкам лыжи, они отправились в лес, сопровождаемые возбужденной собакой.

      Вика, чтобы не терять времени даром, тут же устроилась на берегу озера с этюдником. Глеб наблюдал за ее работой. На бумагу ложились быстрые линии, штрихи, складываясь постепенно в пейзаж, который Ярцев видел перед собой. Девушка молчала.

      – Не мешаю? – на всякий случай спросил Глеб.

      – Нисколько… Даже люблю поговорить, когда пишу, – откликнулась Вика.

      – Послушай, а тебе не будет скучно на Новый год с…

      – Предками? – с улыбкой подхватила девушка.

      – Начнется «А помнишь?», «А вот в наше время…», – сказал Глеб, у которого вдруг мелькнула мысль увезти Вику в Средневолжск; пусть гости, которых он пригласил к себе, знают, какие у него, Глеба, знакомства!

      – Знаешь, надоели компании, суета… Так здорово встретить Новый год в деревне!

      – Обычно ты где встречаешь? – поинтересовался Глеб.

      – Где только не встречала! И в Доме кино, и в ЦДЛ, и в Доме работников искусств, и в Доме композиторов! Публика вроде разная и в то же время одинаковая. – Она криво усмехнулась. – Сплошные знаменитости, аж плюнуть некуда!

      «Красуется? – подумал Глеб. – Вроде не похоже».

      Сам бы он многое отдал, чтобы встретить новогодний праздник в любом из тех творческих клубов в Москве, которые назвала Вербицкая.

      Вдруг издалека, из леса, прогремел выстрел, затем второй. И это показалось таким неестественным среди белой царственной тихой природы.

      – Тешатся наши старики, – усмехнулась Вика.

      – Пусть им… Разрядка…

      – Нет, я рада за отца, – проговорила, как бы оправдываясь, девушка. – Работает он действительно на износ. И такая разрядка у него только в командировках. Когда едет, обязательно прихватывает с собой ружье. В прошлом году охотился даже на Камчатке. Привез оригинальный трофей – голубую выдру. Вернее, шкурку. Ее там охотники ему выделали.

      – Голубую? – удивился Глеб. – Никогда не слышал.

      – Папа говорит, очень редкий экземпляр.

      – И что ты из нее сделала?

      – Пока лежит.

      – Знаешь, Вика, – предложил Ярцев, – пошли-ка в дом.

      – Я не замерзла.

      – Не заметишь, как отморозишь нос или щеки.

      А мороз на самом деле густел, щипал лицо. Вербицкая с сожалением оторвалась от своего занятия.

      В избе после холода показалось особенно уютно. Рудик сидел у портативного телевизора.

      – Прохватывает? – спросил он, когда Глеб и Вика скинули с себя тулупы и устроились у камина.

      – Хорошо! –