Чао Ле. Мариша Кель

но вот окружающие жаловались. И если в земной жизни было что-то интригующее и прелестное, так это возможность всё изменить. Я сам жаждал и ждал того момента, когда лучи жизнерадостности появятся на моём мрачном небосклоне. И вот те на! В последний раз я так улыбался, когда ещё верил в Оле Лукойе.

      Тем временем моя собеседница совсем помрачнела и вновь сурово нахмурила чёрные брови.

      – Ты таукей? – сердито спросила она.

      – Нет. Я Ник, – улыбнулся я и протянул ей руку исключительно для пожатия.

      Лии тоже протянула свою руку, но лишь для того, чтобы забрать у меня бутылку.

      – Я подумала, что ты из этих… этих сгодов.

      – Сгодов? – не понял я.

      – Я ругаюсь, – пояснила Лии и оторвала от своего саронга кусок ткани.

      – Ты хотела сказать скотов? Скот, правильно?

      – Правильно, – кивнула Лии и вылила из бутылки на тряпку остатки воды.

      – Чтобы жить, мокен должны меняться, – прорычала она, глядя на меня в упор. – Морские огурцы, улитки, ракушки – всё дорого, для китайцев. Мокен получают взамен от таукей немного денег, инструменты для работы, топливо, рис и опиум, но всегда в небольших количествах. Так можно держать на крючке. Это злое снадобье им уже необходимо…

      Лии подползла ко мне совсем близко, как гремучая змея.

      – Узнаю, что ты таукей… убью, – прошипела она и, взгромоздив мне на голову мокрый кусок тряпки, отпрянула в тот же миг.

      Я сидел в тени дерева вечности души и «обтекал». Струи, сбегающие по моему лицу, попадали мне в глаза и мешали любоваться быстро удаляющейся от меня Лии.

      Мои «единомышленники» так и нашли меня, сидящего в белых цветах с блаженной улыбкой на губах.

      Первой подошла Лара и, сев со мной рядом, взяла цветок лилавади и прокрутила его, зажав меж пальцев.

      – Они называются плюмерия или франжипани, – начала рассказывать мне Лара. – Тут везде растут кустарники с этими цветами, мимо них невозможно пройти – такие они красивые и ароматные. Нотки апельсина и жасмина… и свежесть.

      Лара поднесла к лицу цветок и втянула его аромат. Будто хотела убедиться в собственных словах.

      – В Таиланде франжипани был запрещен, – продолжила она, – на местном диалекте название дерева звучало как «горе», и считалось, что, посадив плюмерию, люди привлекут к себе несчастье. Но Возлюбленный Король поменял это название на «лилавади», и с тех пор эти деревья цветут повсюду. Видишь, как у них всё просто: поменять «горе» на «красивую девушку» и жить себе дальше счастливо. Мы так не умеем, – как-то горько заключила Лара и покинула тень моего дерева.

      Следующим ко мне подсел радостный Стеф. Он что-то стал писать в своём толстом блокноте, периодически мне улыбаясь загадочной улыбкой. Я прямо-таки начал ждать «сюрприза».

      Стеф, закончив писать, закрыл блокнот и убрал его за пояс своих брюк, а карандаш, как обычно, сунул за ухо.

      – Мы остаёмся, – восторженным шёпотом сообщил он.

      – Хорошо, – ответил я.

      – Мы остаёмся и увидим то, что мало кому доводилось видеть