.

день приезда, а не любезничал. И сердце в груди подсказывало, что мужчина не причинит мне вред. Он добрый. Добрый и теплый, как лучик солнца.

      – Жертву везут, жертву везут, жертву везут…

      Я перевела взгляд на куст шиповника, который вдруг зашевелился и оттуда показался пожилой мужчина в перепачканной землей одежде.

      Он был худым, но с широкими плечами. Его лицо изрыли глубокие морщины, а под тяжелыми веками поблескивал воспаленный серый взгляд, что вонзился в меня жгучими стрелами. Мужчина резко замолчал. Перестал толкать тележку с садовыми инструментами, и остановился. Я тоже замерла.

      Узнал? Догадался, что я не Марька?

      Тишина давила, но потом мужчина вновь толкнул тележку, и она загрохотала по каменной тропе.

      – Привезли-привезли-привезли…– забубнил безумный садовник, потеряв ко мне всякий интерес, а я почувствовала, как мои плечи беспомощно опустились и выдохнула:

      – Здорово.

      Только искалеченных душ в замке не хватало. Но слава Богине! Теперь все на своих местах. Проводив взглядом мужчину, я перестала хмурить брови и сделала заметочку на будущее – обязательно поинтересоваться кто он. Уж больно занятные слова этот обездоленный говорил. И вообще, он первый, кто произнес хоть что-то любопытное. Вдруг ему что-нибудь известно? Жаль только разум у мужчины в тумане. Но это может оказаться единственным шансом вытянуть из него полезные сведения.

      Как там говорится? Дуракам закон не писан, а идиоты его не соблюдают?

      Я еще раз огляделась и, убедившись, что поблизости никого нет, опять пошагала по тропе. Предстояло самое сложное: прошмыгнуть мимо ворот замка и добраться до скамейки, где мы с Ароном впервые увиделись.