Жизнь и её винтики. Рассказы. Любовь Новгородцева

До дома она успела съесть около десятка таких ледяных корочек. Последнюю доедала, уже стоя на крыльце.

      Вдруг дверь распахнулась, и из сеней вышла мама в старой замусоленной куртке, в которой обычно ходила за дровами. Застав дочь за её занятием, она сначала даже растерялась, а потом зло и одновременно испугано закричала:

      – Ты что делаешь?! Заболеть хочешь?!

      Наташа сжалась от страха на какую-то долю секунды, но потом на неё нахлынула непонятно откуда взявшая смелость, и она с вызовом ответила:

      – Да, хочу!

      Мама непонимающе округлила глаза:

      – Ты что, чокнулась что ли?

      – А что мне остаётся делать? У всех есть и платья, и шляпки, только у меня одной вечно ничего нет! Со мной и так уже никто общаться не хочет, потому что мы бедные! – выбросив недоеденную ледышку, Наташа прошмыгнула в дом, злорадно подумав, что до самого девятого марта не будет ходить в школу, неважно, заболеет или нет.

      Мама не разговаривала с ней до вечера, и сначала Наташе казалось, она сердится, но потом стало ясно, что она просто погружена в себя и о чём-то думает.

      Вечером после работы, переделав все незамысловатые дела по хозяйству, мама достала из шкафа старую, ещё прабабушкину, швейную машинку, тяжело взгромоздила её на обеденный стол и тщательно протерла от пыли. Затем извлекла из недр шифоньера своё единственное бирюзовое платье, которое надевала очень редко, может быть, раз в год, а то и реже. Платье было совсем простенькое, прямого покроя, с бело-голубым колье на вырезе. Положив на стол, она задумчиво и нежно разгладила его руками, словно оно было живое, и подозвала к себе дочь.

      – Ну-ка, надень.

      – Оно же мне большое, – вяло произнесла Наташа.

      – Я попробую его перешить.

      Наташа слабо верила, что из этой затеи что-то действительно может получиться, но послушалась, надела. Платье повисло на ней почти до самых щиколоток, будто мешок с прорезями для головы и рук. Мама оглядела её со всех сторон, не очень уверенно, тоже, видимо, сомневаясь, опустилась на колени и принялась поочередно подворачивать платье то в поясе, то по бокам, пытаясь определить, где сколько нужно отрезать и где на сколько приподнять.

      – Мам, а ты как?

      – Что – «как»?

      – Ну как ты будешь без платья?

      – Я? – мама удивилась её вопросу. – Да я его и не ношу почти. – И помолчав, добавила так тихо, словно не хотела, чтобы кто-то, кроме неё самой, расслышал: – Так, храню, как память…

      У Наташи пошли мурашки от любопытства.

      – О ком?

      – О своей матери, твоей бабушке. Она мне это платье подарила.

      На следующий день Наташа пошла в школу с першением в горле и с лёгкостью в душе. Хоть платье пока и не было готово, но теперь она уже не сомневалась, что у мамы всё получится. К тому же ей очень нравился его бирюзовый цвет. Правда, ещё ничего не было ясно со шляпкой, но, наверное,