Самолёт Москва – Белград. Ольга Евгеньевна Смирнова

лучших времен.

      Кира, нахмурившись, молча забрала лак у сестры:

      – Это подарок Полины Аркадьевны, маникюр в моем возрасте делать не просто можно, а нужно. Пожалуйста, не бери без спросу мои вещи. Никогда. Я надеюсь, ты меня услышала.

      Алена даже присвистнула от удивления и, не выпуская из рук флакончика, подразнила сестру:

      – А что будет, если не услышала?

      – Я просто выцарапаю тебе глаза, моя милая систер, окей? – спокойно ответила Кира.

      Алена отпрянула от прямого и жёсткого взгляда сестры. Ничего себе, ляля выросла, в тихом омуте, как говориться…

      – Ты, видимо, много чего набралась у соседушки. Ничего, я с матерью поговорю, не фиг шастать по чужим квартирам. Дома дел полно. В Москву собралась на каникулах? Отчим на вахту отчалит, мать на сменах на заводе, кто с малым сидеть будет? – Алёна свысока посмотрела на сестру, со стуком поставила лак на стол и, задрав нос, вышла из комнаты.

      Кира растерялась: мама и так с неохотой отпустила в Москву, ей пришлось самой договариваться с тёткой, чтобы та приглядела за братом. Мать, узнав об этом, недовольно фыркнула, потому что не любила одалживаться у золовки, да и Полину Аркадьевну на дух не переносила после того случая. Если ещё и Алёнка постарается, то не видать Кире Москвы, как своих ушей. Что же делать?

      На следующее утро завтракали втроём: Кира, Алёна и мать, брат и отчим отсыпались в выходной. Алёна бросала на Киру многозначительные взгляды и ехидно улыбалась. Ну, всё, сейчас будет бенефис актрисы погорелого театра Алёны Самсоновой. Что ж, посмотрим, чья возьмёт. Кира, потупив взгляд, кротко проговорила:

      – Алён, извини, ты бы оделась уже, сидишь здесь в халатике, скоро дядя Витя и малой встанут.

      Старшая сестра чуть не поперхнулась от возмущения: ах, ты ж…

      – Ты что несёшь, курица! – Алёна замахнулась на сестру ложкой, её ситцевый халатик распахнулся, обнажив полную, белую грудь.

      Нина, бросив на старшую дочь злобный взгляд, крикнула:

      – А ну сядь! Стол перевернёшь, кобыла! Кира правильно говорит, совсем стыд потеряла, думаешь, не знаю, как ты там учишься! За просто так тебе дублёнки дарят и вырезкой кормят!

      Алёна заплакала, у них с Генкой ничего не было, он не такой, чтобы… Мать совсем на своем Витеньке помешалась, родную дочь поносит! Покидав вещи в сумку, она уехала в Горький на ближайшей электричке. Пусть живут как хотят, она знать их больше не желает, особенно эту Кирку!

      Ночью Кира лежала, уставившись в потолок, и думала: "Я чудовище? Обидела сестру, расстроила маму… Но как же все просто, господи! Дергай людей за ниточки и получай, что хочешь… Без унижений, без страха… Я подумаю об этом завтра…"

***

      Полину Аркадьевну поражало насколько непохожи сестры Самсоновы. Вот уж, действительно, природа непредсказуема. Алёна – яркая, смешливая, с копной рыжих волос вокруг круглого, румяного личика, её ладная, крепко сбитая фигурка не давала покоя многим местным парням. Кира с её бледностью и подростковой, нескладной худобой считалась дурнушкой. Она, вообще, поражала Полину Аркадьевну