Самолёт Москва – Белград. Ольга Евгеньевна Смирнова

Но пройдёт немного времени и девицы превратятся в корпулентных тёток, а кукольная красота полиняет и обернётся весьма заурядной внешностью. Не из каждого гадкого утёнка получается лебедь, но из тебя получится. Я вижу, я же хирург всё-таки, знаю толк в костях и мясе, верь мне.

      Кира, честно говоря, не особо в это верила. Как-то раз она невольно подслушала разговор между отчимом и его дружком, с которым тот пил мутно-жёлтое пиво на кухне, пока мать была на смене. Мерзкий, грязный разговор… Отчим смачно описывал собутыльнику прелести Алёнки:

      – Старшая-то, ух, какая девка… Сиськи, как бидоны, задницей так вертеть научилась… Веришь, нет, руки чешутся шлёпнуть со всей дури… А Кирка эта? Смотреть не на что, одно слово, доска, два соска.

      У Киры противно засосало под ложечкой, раньше она и не догадывалась, что отчим может так думать о них, причём, за сестру ей было обиднее, чем за себя. Девушка едва успела добежать до туалета, где её сразу же вырвало от страха и отвращения.

***

      Алёна хотела дублёнку, дублёнку, дублёнку! Это же ни в какие ворота не лезет, студентка техникума ходит зимой в каком-то клетчатом пальто с кроличьим воротником. Мать присылала копейки, накопить со стипендии не удавалось. Алёна все лето гнула спину в местном леспромхозе. А толку? К Новому году накопилось грош да маленько, остальные деньги, как будто растаяли в воздухе. Только импортные сапожки обошлись за сотню, а капроновые колготки, помады, тени, французская тушь в круглом тюбике и прочие девичьи радости тоже, промежду прочим, мани-мани стоят, да и поесть Алёна любила. Сапоги она не носила, берегла к дублёнке. Дублёнка, даже самая плохонькая, тянула минимум на 500 рублей. И где же она их возьмёт?

      Алёна медленно шла по рынку, который был её любимым «прогулочным» местом. Конечно, на её доходы особо не разгуляешься, покупала иногда то квашеной капусты, то семечек, лишь бы не с пустыми руками уйти. Но особую слабость девушка питала к мясному павильону с его прилавками, заваленными мраморно-розовыми ломтями деревенской свинины, плотными кусками копченого сала, кружками, благоухающей чесночком, домашней колбасы. Н-да, рынок – это рынок, это вам не магазин…

      Сладковатый аромат парного мяса назойливо щекотал ноздри, Алёна сглотнула слюну и смутилась, заметив пристальный взгляд высокого, широкоплечего парня, стоящего за прилавком. Девушка невольно покраснела – подумает ещё, что она воровка – и повернула к выходу. Вдруг парень, неожиданно робко для его комплекции, окликнул:

      – Простите, можно вас на минуту?

      Алена удивленно переспросила:

      – Я? Вообще-то, я спешу, молодой человек!

      – Вы забыли, заплатили и забыли. Здесь говяжья вырезка, – парень, который, судя по испачканному кровью фартуку, работал на рынке рубщиком, небрежно бросил на прилавок какой-то свёрток

      Алёна ничего не понимала. Какая, к лешему, вырезка? У неё и на свиной хвостик-то денег нет! Молодой человек смущённо улыбался, часто моргая честными, молочно-голубыми глазами. Девушка пожала плечами и зашагала к выходу, но парень,