Флаг миноносца. Юлий Анненков

будут безвозвратно испорчены. На мгновение Яновский усомнился в том, стоило ли из-за одного сержанта рисковать единством в командовании части, да еще накануне серьезных боев! «Нет, мы с Арсеньевым все равно будем заодно, потому что цель у нас одна, – решил Яновский, – но никогда, ни в каком вопросе я не буду действовать вопреки своей совести. Сомин в армии без году неделя. Он уже успел научиться многому. Он не трус, не подхалим, не трепещет за свою шкуру. Это – честный человек, который дорожит службой в морской гвардии. Мы, бесспорно, воспитаем из него командира. Надо лепить человеческий характер, строить его, как дом, кирпич к кирпичу, а выбросить – проще всего».

      Арсеньев стоял, опершись сжатыми кулаками о стол. Челюсти его напряглись, глаза посветлели от гнева.

      – Может быть, ты возьмешься командовать дивизионом? – спросил он. – А мне оставь пятерых с лидера и мой флаг.

      «Самого тебя еще надо воспитывать, тебя – героя, боевого флотского командира! – думал Яновский, глядя на него. – Что же говорить о мальчишке? Кто сразу родился готовеньким, отшлифованным, отполированным?»

      – Нет, дорогой друг, – произнес он вслух, – литейного цеха мало. А токари, фрезеровщики, шлифовщики для чего?

      Он сдержал негодование, которое нарастало в нем против Арсеньева.

      – Слушай, Сергей Петрович, нас обоих послала на сухопутный фронт партия, послало наше правительство, наше командование, так что нервам своим воли не давай. Не к лицу это тебе. А таких, как Сомин, у нас полдивизиона. И все-таки будет у нас отличная боевая часть под твоим командованием.

      – Ты отменил мой приказ, – тихо сказал Арсеньев, изо всех сил закусывая незажженную папиросу.

      Яновский щелкнул зажигалкой:

      – Прикуривай! Плохо ты помнишь свои приказы. Ты сказал: «Приведут – отправить в трибунал». Так? А его никто не приводил. Сам бежал за дивизионом изо всех сил. К передовой бежал, аж чуть сердце не лопнуло. Хуже смерти для него мысль, что выгонят из части. Разве можно отдавать таких людей?

      В дверях показался офицер связи. Он принес пакет. Арсеньев рванул его по диагонали, прочел и сказал:

      – В шесть утра – играем! Три дивизионных залпа. Вот сюда! – Он указал точку на карте, и оба они склонились над ней. Теперь обоими владела только одна мысль: гнать немцев от Москвы! Все остальное казалось мелким и не заслуживающим внимания.

      6. Дивизион идет на юг

      Наутро началось наступление. В грохоте артиллерийской подготовки потонуло все личное, что было у каждого. Конечно, Сомин не забыл о своей беде, но среди тех дел, которые происходили сейчас у него на глазах, некогда было тосковать, мучиться и вспоминать.

      Враги уходили на запад, а вместе с ними как будто отходил и мороз. Стало теплее. Небо посветлело, поголубело. В нем чуть заметно угадывался приближающийся перелом в сторону весны.

      Теперь стреляли ежедневно. Дивизион давал залп и быстро менял позицию. Орудийная стрельба слышалась непрерывно, и время от времени к ней присоединялись густые раскаты реактивных установок. Где-то