Флаг миноносца. Юлий Анненков

родом? – резко спросила старуха. Она была замотана в дырявый шерстяной платок, который когда-то, должно быть, считался белым. Огромные валенки затрудняли ее и без того небыструю поступь.

      – Московский, – коротко ответил Сомин. Она не узнала его ни в лицо, ни по голосу.

      – Родители живы?

      – Должно быть, живы, а точно не знаю.

      – Вот верно. Сейчас никто ничего не знает. – Она продолжала свой допрос, накладывая на тарелку перловую кашу. – Женатый?

      – А кто у вас наверху живет? – в свою очередь спросил Сомин.

      – Тебе на что? Никто не живет. Замерз небось? – спросила она несколько более любезно. – Выпить, наверно, хочешь. Все вы одинаковые. Ну годи. Сейчас, может, раздобуду.

      Старуха вышла за дверь, с трудом передвигая пудовые валенки.

      «Скрывает что-то! – подумал Сомин. Ему хотелось хоть на минуту заглянуть в комнату Марины. – Там, наверно, поселился какой-нибудь командир. Неудобно!»

      Он все-таки поднялся ощупью по знакомой лестнице. Под лестницей старуха гремела бидонами и бормотала:

      – Все усталые, безродные, злые. Со зла бог знает чего человек не натворит.

      Сомин подошел к двери на втором этаже и уже хотел постучать, когда дверь отворилась сама. На пороге стояла Маринка с садовым фонарем в руках. Она узнала его мгновенно:

      – Володя!

      Не успел он ответить, как она уже втащила его в комнату и начала расстегивать тугие крючки полушубка.

      В черном свитере, в платке, накинутом на плечи, Маринка казалась старше.

      – Меня как будто подтолкнул кто-то. Володенька, неужели это ты? – Она стащила с него рукавицы и шапку. – Ты моряк? Каким образом? Ну садись скорей, рассказывай. Кто тебе сказал, что я здесь?

      Сомин все еще не верил в реальность этой встречи. Маринка выпустила оранжевый язычок из горелки фонаря. В комнате стало светлее. По ступенькам, кряхтя, поднялась старуха. Вид у нее был разгневанный.

      – Тебя сюда нешто звали? – накинулась она на Сомина. – Чего ты здесь забыл?

      – Глебовна! – воскликнула Маринка. – Ты не узнала его? Это же Володя Сомин!

      Старуха взмахнула толстыми ватными руками, как курица крыльями:

      – Батюшки! Володя и есть. Что ж ты сразу не сказался? А я-то, старая дура, не признала!

      – Он, наверно, голоден, – шепнула ей Маринка.

      – Иду, голубушка, иду. – Старуха заторопилась, подобрав свою юбку. Володя и Маринка снова остались одни.

      Утром – первый в жизни бой, а сейчас – эта невероятная встреча. Только что – тревожный зимний лес, и тут же – Маринка, ее глаза, ее руки. Все это было похоже на сон.

      Маринка забрасывала его вопросами. Но Володя все еще не мог прийти в себя. Ему казалось, что произошло чудо.

      В действительности все оказалось просто. Когда Ирина Васильевна и Маринка вернулись из Куйбышева, Константин Константинович был уже на фронте. После первой же бомбежки Ирина Васильевна перебралась на дачу. Она не сомневалась, что за месяц-полтора фашистов разобьют. На даче она тяжело заболела