Ахматовские зеркала. Алла Демидова

топочут сапожки,

         Как бубенчик, звенят сережки,

            В бледных локонах злые рожки,

               Окаянной пляской пьяна, —

      Словно с вазы чернофигурной,

         Прибежала к волне лазурной

            Так парадно обнажена.

      А за ней в шинели и в каске

         Ты, вошедший сюда без маски,

            Ты, Иванушка древней сказки,

               Что тебя сегодня томит?

      Сколько горечи в каждом слове,

         Сколько мрака в твоей любови,

            И зачем эта струйка крови

               Бередит лепесток ланит?

      Глава вторая

      Иль того ты видишь у своих колен,

      Кто для белой смерти твой покинул плен?

1913

      Спальня Героини. Горит восковая свеча. Над кроватью три портрета хозяйки дома в ролях. Справа она – Козлоногая, посредине – Путаница, слева – портрет в тени. Одним кажется, что это Коломбина, другим – Донна Анна (из «Шагов Командора»). За мансардным окном арапчата играют в снежки. Метель. Новогодняя полночь. Путаница оживает, сходит с портрета, и ей чудится голос, который читает:

      Распахнулась атласная шубка!

         Не сердись на меня, Голубка,

            Что коснулась я этого кубка:

               Не тебя, а себя казню.

      Все равно подходит расплата —

         Видишь, там, за вьюгой крупчатой,

            Мейерхольдовы арапчата

               Затевают опять возню?

      А вокруг старый город Питер,

         Что народу бока повытер

            (Как народ тогда говорил), —

      В гривах, в сбруях, в мучных обозах,

         В размалеванных чайных розах

            И под тучей вороньих крыл.

      Но летит, улыбаясь мнимо,

         Над Мариинской сценой prima —

            Ты – наш лебедь непостижимый, —

               И острит опоздавший сноб.

      Звук оркестра, как с того света

         (Тень чего-то мелькнула где-то),

            Не предчувствием ли рассвета

               По рядам пробежал озноб?

      И опять тот голос знакомый,

         Будто эхо горного грома, —

            Наша слава и торжество!

      Он сердца наполняет дрожью

         И несется по бездорожью

            Над страной, вскормившей его.

      Сучья в иссиня-белом снеге…

         Коридор Петровских Коллегий[22]

            Бесконечен, гулок и прям.

      (Что угодно может случиться,

         Но он будет упрямо сниться

            Тем, кто ныне проходит там).

      До смешного близка развязка:

         Из-за ширм Петрушкина маска[23][24],

            Вкруг костров кучерская пляска,

               Над дворцом черно-желтый стяг…

      Все уже на местах, кто надо,

         Пятым актом из Летнего сада

            Веет… Призрак цусимского ада

               Тут же. – Пьяный поет моряк.

      Как парадно звенят полозья.

         И волочится полость козья…

            Мимо, тени! – Он там один.

      На стене его твердый профиль.

         Гавриил

22

Коридор Петровских Коллегий – коридор Петербургского университета.

23

Вариант: Чрез Неву за пятак на салазках. – Примеч. Ахматовой.

24

Петрушкина маска – «Петрушка», балет Стравинского.