Масоны. Алексей Писемский

несвойственным ей строгим тоном.

      – Письмо к вам от Егора Егорыча Марфина! – проговорила та, подавая письмо Людмиле, которая ей торопливо проговорила:

      – Хорошо, можешь уйти!.. Пусть – кто принес – подождет!

      Горничная ушла.

      Людмила начала читать письмо, и на лице ее попеременно являлись усмешка, потом удивление и наконец как бы испуг.

      Ченцов внимательно следил за нею.

      – Что такое может писать к вам мой дядюшка? – спросил он с некоторым нетерпением.

      – Ну, уж это не ваше дело, извините! – сказала Людмила.

      – Почему ж не мое?.. – воскликнул Ченцов и, вскочив с дивана, стал отнимать у Людмилы письмо, которое, впрочем, она скоро отдала ему.

      С первых строк дядиного послания Ченцов начал восклицать:

      – Прелесть!.. Прелесть что такое!.. Но к чему однако все это сводится?.. Ба!.. Вот что!.. Поздравляю, поздравляю вас!.. – говорил он, делая Людмиле ручкой.

      Та несколько рассердилась на него.

      – Но что же вы намерены отвечать на сие письмо? – заключил Ченцов.

      – Вы, я думаю, должны это знать!.. – произнесла Людмила, гордо подняв свою хорошенькую головку.

      Ченцов самодовольно усмехнулся.

      – Но вы, однако, обратите внимание на бесценные выражения вашего обожателя! – продолжал он. – Выражение такого рода, что ему дана, по воле провидения, страсть Аббадоны!.. Ах, черт возьми, этакий плюгавец – со страстью Аббадоны!.. Что он чает и жаждет получить урок смирения!.. Прекрасно!.. Отказывать ему в этом грешно!.. Дайте ему этот урок, и хорошенький!.. Терпите, мол, дедушка; терпели же вы до пятидесяти лет, что всем женщинам были противны, – потерпите же и до смерти: тем угоднее вы господу богу будете… Но постойте: где же его перчатки?.. Покажите мне их!

      – Не покажу!.. Над этим нельзя так смеяться!.. – проговорила Людмила и начала довольно сердитой походкой ходить по комнате: красивый лоб ее сделался нахмурен.

      – Все равно, я сегодня видел эти перчатки, да мне и самому когда-то даны были такие, и я их тоже преподнес, только не одной женщине, а нескольким, которых уважал.

      Тактика Ченцова была не скрывать перед женщинами своих любовных похождений, а, напротив, еще выдумывать их на себя, – и удивительное дело: он не только что не падал тем в их глазах, но скорей возвышался и поселял в некоторых желание отбить его у других. Людмила, впрочем, была, по-видимому, недовольна его шутками и все продолжала взад и вперед ходить по комнате.

      – Подойдите ко мне, птичка моя! – заговорил Ченцов вдруг совершенно иным тоном, поняв, что Людмила была не в духе.

      Она не подходила.

      – Подойдите!.. – прошептал он уже страстно, изменившись в одно мгновение, как хамелеон, из бессердечного, холодного насмешника в пылкого и нежного итальянца; глаза у него загорелись, в лицо бросилась кровь.

      – Не подойду! – объявила наконец Людмила.

      – Почему?

      – Потому что у вас нет белых перчаток!.. Вы их